Гарри лежал, не находя, что сказать. Дамблдор что-то промурлыкал и улыбнулся в потолок.
"Сэр? - спросил Гарри. - Я тут думал... сэр - даже если Камень уничтожен, Вол-, то есть я хотел сказать Сами-Знаете-Кто..."
"Называй его Волдеморт, Гарри. Всегда называй вещи своими именами. Боязнь имени усиливает боязнь предмета".
"Да, сэр. Так Волдеморт ведь попробует использовать другие способы, чтобы вернуться? Я имею в виду - он ведь не сгинул навечно?"
"Нет, Гарри, не сгинул. Он по прежнему где-то там, возможно ищет еще одно тело... поскольку он не по настоящему жив, то не может быть убит". Он оставил Квиррелла умирать; он выказывает к своим последователям столько же милосердия, как и к врагам. И хотя, Гарри, может ты только отсрочил его приход к власти, но это будет делом кого-то еще, кто готов сражаться в этой, казалось бы, нескончаемой битве - и если приход Волдеморта будет срываться снова и снова, может статься, что он никогда не вернет себе власть".
Гарри закивал, но быстро остановился, потому что это причиняло боль голове. Затем он спросил, - "Сэр, я бы хотел узнать еще кое-что, если бы Вы могли мне сказать... есть вещи, о которых мне хочется узнать правду...."
"Правду, - вздохнул Дамблдор. - Это прекрасная и ужасная вещь, и с ней следует обращаться с великой осторожностью. Однако я отвечу на твои вопросы, если только у меня не будет очень серьезный оснований не отвечать, но в этом случае, прошу меня простить. Лгать я, конечно, не стану".
"Ну... Волдеморт сказал, что он убил мою мать только потому, что она попыталась защитить меня от смерти. Но почему он хотел убить в первую очередь меня?"
На этот раз Дамблдор вздохнул очень глубоко.
"Увы, на первый же твой вопрос я не могу дать тебе ответ. Не сегодня. Не сейчас. Однажды ты узнаешь... а сейчас выкинь это из головы, Гарри. Когда ты станешь старше... Я знаю, что тебе очень неприятно это слышать, но когда ты будешь готов, ты узнаешь".
Гарри знал, что спорить бесполезно.
"Но почему же Квиррелл не мог дотронуться до меня?"
"Твоя мать умерла, чтобы защитить тебя. Если есть что-то, чего не понять Волдеморту, так это любовь. Он не понял, что любовь такая сильная, как любовь твоей матери, оставляет свою отметину. Не шрам, не зримый знак... когда тебя так сильно любят, то даже если любящий умирает, это дает тебе непреходящую защиту. Она кроется в твоей коже. Квиррелл, наполненный ненавистью, алчностью и амбициозностью, делящий свою душу с Волдемортом, не мог поэтому до тебя дотронутся. Для него смертельно - тронуть человека, отмеченного чем-то столь прекрасным".
После этих слов Дамблдор проявил очень большой интерес к севшей на окно птичке, и это дало Гарри время вытереть глаза простыней. Когда к нему вернулся голос, он спросил, - "А плащ-невидимку - вы знаете, кто мне его послал?"
"А, твой отец по случаю оставил его в моем распоряжении, и я подумал, что он тебе понравится, - в глазах Дамблдора пробежали искорки. - Полезная вещь... когда твой отец учился здесь, он в основном использовал плащ для того, чтобы проникать на кухню и таскать еду".
"И еще кое-что..."
"Выкладывай".
"Квиррелл сказал, что Снэйп..."
"Профессор Снэйп, Гарри".
"Да, он - так Квиррелл сказал, что он ненавидит меня, потому что ненавидел моего отца - это правда?"
"Ну да, они питали порядочное отвращение друг к другу. Примерно как вы с господином Малфоем. А потом твой отец сделал нечто такое, чего Снэйп никогда не смог ему простить".
"Что же?"
"Спас ему жизнь".
"Что?!"
"Да..., - мечтательно произнес Дамблдор. - Смешными путями идет человеческий разум, не так ли? Профессор Снэйп не мог вынести, что находится в долгу перед твоим отцом... Я полагаю, что он так старался защитить тебя, потому что чувствовал, что может сравнять счет с ним. И тогда он снова сможет спокойно ненавидеть память о нем..."
Гарри попытался понять, но от этого голова его загудела, и он остановился.
"И, сэр, есть еще одна вещь..."
"Только одна?"
"Как я достал Камень из Зеркала?"
"А, сейчас скажу - я очень рад, что ты спросил. Это одна из моих самых блистательных идей, и, между нами, это о чем-то говорит. Видишь ли, только тот, кто хотел найти Камень - найти его, но не использовать - смог бы взять его, иначе они бы просто увидели себя делающими золото или пьющими Эликсир Жизни. Мои мозги меня иногда удивляют... А теперь хватит вопросов. Думаю, ты можешь приняться за эти сладости. О! Бобы с Любым Вкусом Бетти Ботт! Меня в юности угораздило наткнуться на один со вкусом рвотной микстуры, и с тех пор, я их порядком разлюбил - но я думаю, что одна маленькая конфетка мне не повредит, не правда ли?"
Он улыбнулся и закинул золотисто-коричневый боб в рот, после чего закашлялся: "Увы! Ушной воск!"
Мадам Помфрей, сиделка, была милой, но очень суровой женщиной.
"Ну всего пять минут", - умолял Гарри.
"Абсолютно исключено".
"Но Вы же впустили Профессора Дамблдора..."
"Ну конечно, ведь он же директор, а это совсем другое дело. Тебе нужен отдых".
"Послушайте, но я же отдыхаю, лежу и все такое. Ну, пожалуйста, мадам Помфрей..."
"Ну, хорошо, - уступила она. - Но только пять минут".
И она впустила Рона и Эрмиону.
"Гарри!"
Эрмиона уже приготовилась снова обнять его, но к удовольствию Гарри удержалась - его голова еще слишком болела.
"О, Гарри, мы были уверены, что ты... Дамблдор так беспокоился..."
"Вся школа об этом говорит, - сказал Рон. - А что же в самом деле случилось?"
Это был один из тех редких случаев, когда сама история звучала более странно и волнующе, чем самые дикие слухи. Гарри все им рассказал - о Квиррелле, зеркале, Камне и Волдеморте. Рон и Эрмиона были хорошими слушателями - там где надо, они замирали, а когда Гарри дошел до того, что было у Квиррелла под тюрбаном, Эрмиона громко вскрикнула.
"Так Камень пропал? - наконец сказал Рон. - И Фламель умрет?"