Все еще недоумевая по поводу странного исчезновения Айрис и Макса, я вдруг вспомнила, что так и не выяснила у подруги, что она имела в виду, когда назвала мое новое жилище музеем.
***
Весь следующий месяц прошел в бешеных хлопотах по поискам подходящей прислуги. Местное население почему-то дружно отказывалось от перспективы работы в доме известной писательницы независимо от суммы заработной платы и старательно намекало, что в этом склепе ничего хорошего со мной произойти не может. Я была готова убить Мэтта за излишнюю старательность в изготовлении слухов о моем переселении в особняк, полный окровавленных призраков. Не найдя подходящего человека в Хитмарше, я перенесла поиски в Ньютон Эббот и добавила к пожеланиям в списке требований то, что жить предполагаемая обслуга должна в самом доме. Ничего. Я скрепя сердце собственноручно стирала и мыла посуду, пол и окна, но так как комнат было угрожающе много, успехов на литературном поприще мне это не прибавляло.
Кончилось все тем, что я в истерике позвонила Мэтту и потребовала, чтобы он сам решил этот вопрос, иначе меньше чем через пару лет нового романа он от меня не получит.
"Ну что ты, дорогая", - голос Мэтта в телефонной трубке звучал глухо и то и дело пропадал. – "Успокойся. Я постараюсь найти кого-нибудь в Лондоне. Твои здоровенные камины уже прочистили?"
Я мрачно подтвердила: да, прочистили. Болезненные воспоминания о том, как здоровяки из эксетерской фирмы наследили сажей во всем доме, а потом пораженно наблюдали за тем, как знаменитый писатель неумело елозил по полу грязной тряпкой, были еще слишком свежи.
"Вот и превосходно, Конни! Теперь тебе будет хотя бы тепло и уютно".
"Уютно!" – взревела я. – "Да я тебе…"
"Все, все", - заторопился Мэтт. – "Тут ко мне пришли с дополнением к контракту Кайла… Я понял: тебе нужно подыскать человека для работы в доме. Постараюсь сделать все в лучшем виде!" – и он быстренько повесил трубку.
Я бросила проклятый жалко дребезжащий телефон на пыльный диван и перевела дух. Судя по всему, мне еще долго придется обитать здесь одной. Насчет охраны, правда, Мэтт оказался прав: пока я не столкнулась в собственной спальне ни с одним грабителем, фанатом или извращенцем. Правда, однажды утром меня ни свет ни заря поднял с постели жуткий заунывный вой. Еще не отвыкнув от звука сирен воздушной тревоги я с ужасом сорвалась с постели, запутавшись в одеяле, чуть ни обрушилась с кривоватой скрипучей лестницы и успела заметить в узкое окошко со всех ног улепетывающего в сторону болот незнакомца в странной темной хламиде, то и дело спотыкающегося и проваливающегося в грязную жижу. Не имея в этом сумасшедшем доме такой роскоши, как сигнализация, я долго не могла понять, что за кошмарный звук мог до такой степени напугать этого человека и заставить меня подскочить с кровати. Полиция, вызванная только через три часа из-за очередного выпендрежа моего телефона, не проявила, с моей точки зрения, должной бдительности.
"А вам не приснился этот человек, мэм?" - откровенно малолетний сержант лениво возил карандашом по желтоватому блокноту. На его цыплячьей шее устало дергался кадык – видимо, свидетельство долгого ночного дежурства. – "Может быть накануне вы… э-э-э…"
Я возмутилась. Слухи об излишествах, которым подвержены знаменитости, в моем отношении были явно преувеличены. Выпивала я исключительно в меру, да и то только на вечеринках, что же касается "золотой пыли", которая вошла в моду на богемных тусовках еще до войны, то даже если я и была подвержена этой глупости, разжижающей мозги, то у меня просто не хватило бы денег на поддержание этого пристрастия. Именно поэтому эта пакость была по карману исключительно богатым самоубийцам, которые не стремились задерживаться на этом свете.
"Нет. Я видела его в окно так же ясно, как сейчас вижу вас", - сухо сказала я. – "Лучше объясните, что за воющую дрянь он мне подсунул?"
"М-м-м… думаю, ничего такого не было, мэм. Здешние болота иногда издают такие странные звуки. А вы слышали, как кричит выпь?"
Нет, как кричит выпь, я не слышала.
"Местные жители говорят, что крик выпи напоминает вопли истязаемого человека", - полицейский мальчоночка выкатил голубые глазки, точно стараясь меня напугать. – "Да и вообще место это нехорошее. Болота эти странные. Не люблю я сюда ездить даже по работе".
"Чем же наши места так плохи?" – раздраженно прорычала я. – "Отсутствием должного контроля над порядком, что ли?"
Юный сержант искоса посмотрел на меня. Рука, строчившая в блокноте, остановилась.
"Да разное поговаривают", – нехотя проговорил он, осматривая недра моей кухни. До нее у меня еще не дошли руки, поэтому у старых шкафов все так же неаккуратно болтались дверцы, под потолком висели связки полуистлевших растений, в многочисленных банках и бутылках плескались разные мерзкие на вид жидкости, а за древним холодильником, служащим мне теперь в качестве шкафа, сплел паутину здоровенный паук, по размеру напоминающий тарантула. Я не боюсь пауков, но величина этого экземпляра вызывала во мне невольное уважение и осторожность в обращении с дверцей холодильника.
"Говорят, что в этом доме когда-то умер кто-то. Не своей смертью умер", - передернув плечами (видимо, заметив паука) пробормотал сержант. – "Мужчина или женщина - не знает никто. Здесь всегда жили странные люди. Их и в деревне мало видели. Старики в Хитмарше рассказывали, что прежний хозяин и его жена редко в деревне появлялись. И почти никуда не ездили".