Дядя Вернон не сводил с Гарри злобного взгляда. Гарри же старался, как мог, сохранять невозмутимый вид. Если он не сделает глупости, или не скажет ерунды, ему удастся попасть туда, куда ему хотелось попасть больше всего на свете. И потому он сидел и ждал, когда дядя Вернон заговорит, но тот молчал и злобно глядел на него. Наконец Гарри решился открыть рот.
— Так… мне можно будет поехать? — спросил он.
Большое красное лицо дяди Вернона судорожно дёрнулось, усы ощетинились. Гарри показалось, что он видит, как в дядиной голове кипит яростная борьба между двумя древними инстинктами: если он разрешит Гарри поехать, то Гарри будет счастлив. А этого дядя Вернон пытался не допустить все тринадцать лет жизни Гарри. С другой стороны, если он разрешит Гарри убраться к Уизли, то это на две недели сократит пребывание Гарри у них дома — а об этом можно было только мечтать, ведь дядя Вернон его на дух не переносил. Надо было хорошенько подумать, и, чтобы протянуть время, он снова взглянул на письмо миссис Уизли.
— Кто она — эта женщина? — спросил он, с неприязнью разглядывая её подпись.
— Вы видели её, — сказал Гарри, — она — мать моего друга Рона. Она его встречала с Хог…, со школьного поезда в конце прошлого года.
Он чуть не сказал «Хогвартс-Экспресс», что уж точно бы вывело дядюшку из себя. Никто в семье Дёрсли никогда не произносил вслух названия школы, в которой учился Гарри.
Огромное лицо дяди Вернона исказилось, изображая попытку вспомнить что-то крайне неприятное.
— Толстая коротышка? — в конце концов прорычал он. — С кучей рыжих детей?
Гарри насупился. Довольно странно слышать, как дядя Вернон называет кого-то «толстой коротышкой», когда его собственный сын Дадли достиг того, к чему он упорно продвигался с трёхлетнего возраста, а именно, наконец-таки раздался вширь основательнее, чем ввысь.
Дядя Вернон продолжал изучать письмо.
— Квиддитч, — пробурчал он. — Квиддит… что это за чушь такая?
Гарри опять почувствовал прилив ярости.
— Это такой вид спорта, — сказал он быстро, — в который играют на мётлах…
— Ладно, ладно! — громко заявил дядя Вернон. Гарри с радостью заметил, что дядей овладела лёгкая паника. Он явно не мог вынести того, что в его гостиной произнесли слово «мётлы». Он попытался найти убежище в тщательном изучении письма. Гарри увидел, как его губы шевельнулись, произнося: «пошли обычным путём…».
— Что она имеет в виду под обычным путём? — спросил дядя Вернон, брызгая слюной.
— Обычным для нас, — сказал Гарри и, так дядя не остановил его, продолжил. — Ну, знаете, совой. Это — обычная почта волшебников.
Лицо дяди Вернона изобразило такое негодование, как будто Гарри только что грязно выругался. Затрясшись от гнева, он бросил нервный взгляд в окно, как будто ожидал увидеть там соседей, прижавших уши к окнам гостиной.
— Сколько раз я тебе говорил не упоминать об этой неестественности в моём доме! — прошипел он. Лицо его залилось багрянцем. — Как ты смеешь стоять передо мною в одежде, которой Петуния и я одарили твою неблагодарную особу…
— После того как она стала мала Дадли, — закончил за него Гарри. И правда, на нём была футболка с такими длиннющими рукавами, что ему пришлось подвернуть их пять раз, чтобы добраться до пальцев. Футболка, свисавшая ниже колен, колыхалась над необъятными джинсами.
— Не смей так со мной разговаривать! — вскричал дядя Вернон, дрожа от злости.
Но минули те дни, когда Гарри подчинялся дурацким правилам Дёрсли. Он не намерен был больше терпеть от них обиды. Он нашёл способ избежать семейной диеты, и он приложит все силы, чтобы дядя Вернон отпустил его на Чемпионат Мира по Квиддитчу.
Гарри глубоко вздохнул, чтобы не дрожал голос, и сказал: — Ну что ж, мне нельзя ехать на Чемпионат. Можно тогда я пойду к себе? Я ещё не дописал письмо крёстному.
Дело сделано. Он произнёс волшебное слово. Красные пятна медленно сползали с лица дядюшки, придавая ему вид плохо перемешанного черносмородинового мороженного.
— Ты… ты с ним переписываешься? — произнёс дядя Вернон притворно-спокойным голосом, но Гарри заметил, как зрачки его малюсеньких глазок сузились от страха.
— Ага, — небрежно бросил Гарри. — Я уже давно не писал ему, а он, вы знаете, беспокоится, всё ли со мной в порядке, если долго не получает от меня писем.
Он остановился, чтобы насладиться эффектом своих слов. Он практически видел винтики, крутящиеся под густыми, аккуратно разделёнными на пробор, волосами дяди Вернона. Если он не позволит Гарри писать Сириусу, Сириус подумает, что с Гарри плохо обращаются. Если он не позволит Гарри поехать на Чемпионат Мира по Квиддитчу, Гарри пожалуется Сириусу и тот узнает, что с Гарри плохо обращаются. У дядюшки не оставалось выхода. Гарри ясно видел (как будто усатое лицо было прозрачным), как решение созревало в мозгу дяди Вернона. Гарри пытался сдержать улыбку и сохранить невозмутимый вид, и вот…