Когда Волшебная шляпа закончила петь, весь Большой холл загремел аплодисментами.
– Когда распределяли нас, она пела другую песню, – заметил Гарри, хлопая вместе со всеми остальными.
– Она каждый год поёт новую, – ответил Рон. – Согласись, это, наверное, довольно скучное занятие – быть Шляпой, так что, я думаю, она целый год сочиняет очередную песню.
Профессор МакГонагалл уже разворачивала длинный свиток пергамента.
– Когда я назову ваше имя, вы надеваете Шляпу и садитесь на табурет, – обратилась она к новичкам. – Когда Шляпа назовёт ваш факультет, вы встаёте и идёте за соответствующий стол.
– Акерли, Стюарт!
Вперёд выступил мальчик, явственно дрожащий с головы до пят, взял Волшебную шляпу, надел и сел на табуретку.
– Когтевран! – объявила Шляпа.
Стюарт Акерли снял Шляпу и поспешил к своему месту за когтевранским столом, где все приветствовали его аплодисментами. Гарри уловил случайный взгляд Чжоу – ловца команды Когтеврана, что-то одобрительно крикнувшей Стюарту, когда тот усаживался, и на какой-то миг к Гарри вдруг пришло странное желание тоже очутиться за когтевранским столом.
– Бэддок, Малькольм!
– Слизерин!
Стол в противоположном конце холла забурлил от восторга, Гарри видел, как хлопал Малфой, когда Бэддок присоединился к слизеринцам, и невольно задал себе вопрос – а знает ли Бэддок, что именно слизеринский факультет дал больше Тёмных магов и колдуний, чем все остальные. Фред и Джордж засвистели, как только Малькольм Бэддок сел на своё место.
– Брэнстоун, Элеонора!
– Пуффендуй!
– Колдуэл, Оуэн!
– Пуффендуй!
– Криви, Дэннис!
Крошка Дэннис Криви двинулся вперёд, путаясь в хагридовской шубе – тут, кстати, и сам Хагрид, пытаясь ступать как можно осторожнее, боком протиснулся в зал через дверь позади преподавательского стола. Вдвое выше любого человека и раза в три шире, Хагрид, с его длинными, чёрными, спутанными космами и бородой, имел довольно устрашающий вид, но это было самое обманчивое в мире впечатление – уж Гарри, Рону и Гермионе был прекрасно известен его добродушный характер. Лесничий подмигнул друзьям, усаживаясь с края преподавательского стола и стал смотреть, как Дэннис Криви надевает Волшебную шляпу. Отверстие над полями раскрылось, и…
– Гриффиндор! – произнесла Шляпа свой вердикт. Хагрид захлопал вместе с гриффиндорцами, когда Деннис, радостно улыбаясь, снял Шляпу, положил её на место и поспешил к брату.
– Колин, я поступил! – пронзительно закричал он, падая на свободное место рядом. – Это замечательно! А меня кто-то схватил в воде и забросил обратно в лодку!
– Здорово! – не менее возбуждённо воскликнул Колин. – Наверное, это был гигантский кальмар, Дэннис!
– Ого! – восхитился Дэннис – похоже, в самых смелых мечтах он и не надеялся на такое приключение – во время шторма упасть в бушующее бездонное озеро и затем быть поднятым оттуда громадным морским чудовищем.
– Дэннис! Дэннис! Видишь вон того мальчика? Того, с чёрными волосами и в очках? Видишь его? Знаешь, кто это, Деннис?
Гарри торопливо отвернулся и принялся старательно наблюдать, как Шляпа разбирается с Эммой Ноббс.
Распределение продолжалось. Мальчики и девочки, с большим или меньшим страхом на лицах, один за другим подходили к трёхногой табуретке; очередь сокращалась медленно, и пока что профессор МакГонагалл перебралась через букву «О».
– Ох, да скорее же, – вздыхал Рон, массируя себе желудок.
– Ну, Рон, распределение гораздо важнее еды, – попробовал поспорить Почти Безголовый Ник.
– Конечно, если ты уже умер, – огрызнулся Рон.
– Я очень надеюсь, что пополнение Гриффиндора этого года проявит себя достойно, – заметил Почти Безголовый Ник, аплодируя, когда «Макдональд, Натали» присоединилась к гриффиндорскому столу. – Мы же не хотим прервать нашу победную серию?
Гриффиндор побеждал в межфакультетском соревновании уже третий год подряд.
– Причард, Грэхэм!
– Слизерин!
– Свирк, Орла!
– Когтевран!
И, наконец, на «Уитби, Кевин!» («Пуффендуй!») Распределение завершилось. Профессор МакГонагалл унесла и Шляпу, и табуретку.
– Самое время, – пробурчал Рон, схватив нож и вилку и с нетерпением уставившись в золотую тарелку.
Поднялся профессор Дамблдор. Он улыбнулся всем студентам, приветственно раскинув руки.
– Скажу вам только одно, – произнёс он, и его звучный голос эхом прокатился по всему залу. – Ешьте.
– Верно, верно! – с неподдельным чувством закричали Рон и Гарри, и в это время стоявшие перед ними блюда волшебным образом наполнились.
Почти Безголовый Ник со скорбным видом наблюдал, как Гарри, Рон и Гермиона нагружают свои тарелки.
– А-а-а, от эфо лушше, – пробормотал Рон со ртом, набитым картофельным пюре.
– Вам повезло, что банкет поздно вечером, знаете ли, – продолжил беседу Почти Безголовый Ник. – Тут немного раньше на кухне были неприятности.
– Пошшему? Чшо слушшилось? – поинтересовался Гарри сквозь изрядный ломоть бифштекса.
– Разумеется, дело в Пивзе. – Ник сокрушённо покачал головой, и та опасно заколебалась. Он осторожно передвинул воротник чуть повыше. – Обычная склока, легко можно представить. Пивз выразил желание присутствовать на банкете – тут всё ясно, вы его прекрасно знаете – совершеннейший дикарь, не может смотреть на тарелку с едой без того, чтобы не швырнуть ею куда-нибудь. Мы собрали Совет призраков – Толстый Монах был за то, чтобы предоставить ему шанс – хотя, на мой взгляд, куда более мудрой была позиция Кровавого Барона – тот решительно воспротивился.
Кровавый Барон – это слизеринское привидение, долговязый молчаливый фантом, покрытый серебрящимися пятнами крови. В Хогвартсе он был единственным, кого по-настоящему боялся Пивз.
– Мы так и поняли, что Пивз чего-то переел, – мрачно отозвался Рон. – И что же он натворил на кухне?
– О, всё как обычно, – пожал плечами Почти Безголовый Ник. – Учинил разгром и скандал. Повсюду раскиданы горшки и кастрюли. Всё плавает в супе. Домашние эльфы чуть с ума от страха не посходили.
Блямс! Гермиона опрокинула свой золотой кубок, тыквенный сок разлился по скатерти, сделав несколько футов белого льняного полотна жёлтым, но Гермиона даже не обратила внимания.
– Здесь есть домашние эльфы? – Она ошеломлённо уставилась на Ника. – Здесь, в Хогвартсе?
– Разумеется. – Почти Безголовый Ник был порядком удивлён её реакцией. – Одна из самых больших общин в Британии – около сотни.
– Но я никогда ни одного не видела! – поразилась Гермиона.
– Вероятно, потому, что днём они почти не покидают кухни, – ответил Ник – Они выходят только ночью, для уборки… присмотреть за факелами, то да сё… Я хочу сказать, вы и не должны их видеть… Это ведь и есть признак хорошего домашнего эльфа – что вы его не замечаете, не так ли?
Гермиона вперила в него негодующий взгляд:
– Но им платят? У них есть выходные? А отпуска по болезни, пенсии и всё такое?
Почти Безголовый Ник фыркнул с таким изумлением, что его воротник соскользнул и голова свалилась, повиснув на том дюйме призрачной кожи, что всё ещё удерживал её на шее.
– Отпуска и пенсии? – переспросил он, водружая голову обратно на плечи и ещё раз подпирая её воротником. – Но домовики вовсе не желают получать отпуска и пенсии!
Гермиона посмотрела на свою тарелку с едой, к которой едва успела притронуться, и отодвинула её от себя, положив нож и вилку.
– О-м-м, фы фаешь, Эммиончик, – Рон, по-прежнему с набитым ртом, окатил Гарри брызгами йоркширского пудинга. – О-о, ишвини, Арри. – Он сделал могучее глотательное движение. – Гермиона, ты не предоставишь им отпусков, если уморишь себя голодом!
– Рабский труд. – Гермиона буквально задохнулась от гнева. – Вот что создало этот ужин – рабский труд.
И она больше не взяла в рот ни кусочка.
Дождь по-прежнему с силой барабанил в высокие тёмные окна. От очередного удара грома задребезжали стёкла и на грозовом потолке полыхнула вспышка, озарившая золотые тарелки, исчезнувшие на мгновенье с остатками первых блюд и немедленно вернувшиеся с пирогами.