ще! Если время разделилось на две равные части, то почему же не стало по двое всех, кто жил в то же время, что и Том Риддль, и Миртл? Почему не раздвоились вы? Или директор Диппет? Или Хагрид? Или еще сотни других ребят, которые в то время учились в Хогвартсе?" "Как раз на этот вопрос я смогу тебе ответить, Гарри", - поправив очки, Дамблдор откинулся на спинку кресла. - "У магов существует очень много теорий функционирования времени. Во время работы в отделе Тайн я проштудировал массу теоретических изысканий перед тем, как начать практиковаться. Но немногие исследования могли хоть отчасти ответить на мои вопросы. Магглы с их чрезвычайно занимающей меня физикой тоже очень интересовались этой проблемой, поэтому я изучил и их версии относительно того, что есть время и как происходит его движение и изменение. Одна из теорий мне показалась особенно интересной. Не буду вдаваться в сложные научные подробности, но, видишь ли, Гарри, согласно ей время может рассматриваться, как серийное пространство". "?" "Объясню, объясню", - улыбнулся Дамблдор Гарриному недоумению, удобно располагаясь в кресле и вытягивая к камину ноги в теплых меховых домашних туфлях. - "Представь себе двух людей, которые наблюдают друг за другом. Каждый из них находится в разных местах пространства, и в разных временных плоскостях, то есть, родились один раньше другого. Как ты думаешь, что произойдет, если один из них переместится во времени, сменит плоскость, так сказать, и теперь оба они будут находиться в разных временных точках?" В те годы, когда стараниями тети Петунии Гарри все еще мучился в маггловской начальной школе, такой страшный предмет, как физика, был ему мало знаком. Поэтому перипетии странствований двух абстрактных товарищей во времени и пространстве привели его сознание в откровенно затуманенное состояние. Он смутился. "Не переживай, здесь все просто, даже если ты не знаешь тонкостей этой науки", - весело подмигнул ему Дамблдор. - "Просто время для каждого из них потечет по-другому. Их бывшее время станет пространственноподобным, по нему будет возможно перемещаться, таким образом, они смогут вернуться назад. Но человек не рождает саму суть времени, в этом весь смысл: оно существует независимо от человека. Мы можем лишь умножать временные плоскости. Это - то, что я обнаружил, работая в отделе Тайн. Пространство меняется, но структура времени остается той же ". "Получается, мы смогли переместиться по плоскости времени в прошлое лишь потому, что нам было суждено вернуться назад?" - не поверил своим ушам Гарри. "Видимо, да. Но этого мало. Даже в рамках этой концепции должно было произойти нечто невероятное, удвоившее Тома Риддля и Миртл Мэддокс. И это - присутствие третьего наблюдателя. Некой точки отсчета, которая может быть связана и с реальными Томом и Миртл, и с их двойниками. При наличии таких условий этот третий наблюдатель будет двигаться в абсолютном времени - едином для всех пятерых!" "Василиск?" Дамблдор снисходительно потрепал Гарри по руке. "Нет, мой дорогой мальчик. Это - ты". "Я?!" "Конечно. Если третий наблюдатель станет свидетелем действий каждого из двойников в их собственном времени, то его собственное время каждого застынет, останется статичным. Поэтому не умножаются пространства и все остальные люди, которые их населяют. Видимо, среди всех людей нашего мира ты стал единственным, кто видел воочию Вольдеморта и его двойника, а также Миртл - в виде привидения и оставшуюся в живых. Василиск в данном случае - лишь свидетельство удвоения их времени. В одной временной протяженности он, по всей видимости, был найден Томом Риддлем в школе и убил Миртл; но ты разбил яйцо, из которого он должен был появиться на свет, поэтому и возникло удвоение времени Миртл Мэддокс и Тома Риддля. В другой временной протяженности он, вероятно, спокойно закончил школу и уехал в Шамбалу, как позже поступила и Миртл. Но, к сожалению, суть его, как человека, от этого не изменилась. Так же, как и Вольдеморт, он стремился к подчинению окружающих, к господству над миром и преодолению смерти. Именно над этим он и трудился в совместной секретной лаборатории нескольких Министерств Магии", - Дамблдор похлопал по тетради с научными отчетами. Гарри, застыв, смотрел во тьму окна. По стеклам теперь жестко барабанил дождь. "Подумать только, если бы я не разбил то яйцо, мы могли бы вообще не вернуться обратно!" "Именно так", - тихо сказал директор. - "Это лишь кажется сложным и сумбурным объяснением. На самом деле все предопределено. Поэтому концепция серийного времени используется даже в изучении Прорицания нашими ведущими учеными-предикторами. Не смейся над этим, Гарри", - покачал он головой, видя, как парень неверяще скривился. - "Помимо мнения, что сны - это лишь обрывки воспоминаний, существует идея, что внутри одного сознания человек может раздваиваться, словно внутри него существуют некие разнопорядковые наблюдатели. И во сне или в состоянии предвидения мы можем оказаться в собственном будущем: так и рождаются настоящие пророчества", - тут директор запнулся, помедлил, а затем осторожно поднялся, еле слышно кряхтя. - "Но это не так интересно. Во всяком случае, для тебя", - он понимающе улыбнулся.∗ - "Важно лишь то, что ты, наконец, понял..." "Да", - тихо ответил Гарри. - "Да. Я понял". Это было правдой. Альбус Дамблдор, Потомок Годрика Гриффиндора и Победитель Гриндельвальда, Всемогущий Маг и Хитрейший Манипулятор, уже не казался Гарри Величайшим Мерзавцем, каким, может быть, он был в его глазах несколько часов назад. Не то, чтобы Гарри признал за ним право поступать так, как ему казалось нужным и направлять нити человеческих судеб туда, куда ему было угодно. Просто он внезапно осознал, что на кон поставлено куда больше, чем просто судьбы отдельных людей. Вопрос о том, имел ли право Дамблдор принимать такие судьбоносные решения, отпадал сам собой, потому что в сознании Гарри существовало только две стороны: Тьма и Свет, и возможность выбирать между Вольдемортом и Альбусом Дамблдором была смехотворна. При том, что в его голове сейчас царил полный сумбур, Гарри знал, какая сторона всегда была его стороной. "Я виноват перед тобой", - негромко проговорил Дамблдор и наклонился над Гарри, сцепив руки за спиной. На его лице было странное испытующее выражение, точно он искал что-то у Гарри в душе. Что-то, похожее на то, что было в душе у самого старого директора. - "Ты позволишь мне загладить свою вину?" Гарри вопросительно посмотрел на Дамблдора снизу вверх. Вот так. Одно из двух. Одно дело думать об этом, другое - просто так сказать. Согласиться. Принять. "Ты позволишь мне быть твоим опекуном, Гарри? Опекуном и - учителем. Я обещаю", - голубые глаза точно кивают, заверяют, клянутся. - "Обещаю, что научу тебя всему, что знаю сам. Чтобы ты был готов - ко всему". К чему - Гарри не спросил. Поэтому - тишина. А потом: "Я должен подумать". "Хорошо. В таком случае, ты подумаешь завтра. А сейчас", - рука Дамблдора осторожно пошевелила пальцами в сторону камина, и огонь в нем мгновенно погас. Затем рука обратилась к тяжелому позолоченному семисвечнику, и все фитили с тихим шипением задымились. На комнату опустилась теплая темнота; было слышно только, как дождь барабанит по окнам. Гарри внезапно почувствовал, что его сильно клонит в сон, протестующе забормотал что-то о том, что ему еще нужно кое-кого отыскать, но это было сильнее него. Он с трудом сделал над собой усилие, чтобы не зевнуть, но когда ему на плечи набросили что-то тяжелое, мягкое и шерстяное, уже не смог сопротивляться. Его глаза закрывались сами собой. "А сейчас - спать", - Дамблдор осторожно погладил кончиками пальцев клетчатый плед и опустил безвольную голову Гарри на спинку кресла. Но Гарри уже ничего не чувствовал. Он крепко спал и, кажется, даже видел сон.