Гермиона ответила не сразу – она пыталась балансировать на кончиках пальцев левой ноги, вытягивая руку в одну сторону, а правую ногу – в другую, как балерина.
– Правда? Я просто не понимаю, что я могу сделать такого, чего не может министерский Ударный отряд. Для скорости у них есть мётлы, а их заклинания гораздо сильнее любых моих способностей.
Она изящно опустила ногу обратно.
– В смысле, сейчас, когда я могу попробовать пару трюков, не беспокоясь, что меня кто-нибудь увидит, я начинаю думать, что мне действительно очень-очень-очень нравится иметь суперспособности. Но я по-прежнему не вижу, как я могу победить в битве, в которой не смог бы победить профессор Флитвик. Разве что застану Тёмного Волшебника врасплох.
Ты можешь рисковать там, где другие не смогут, и повторять попытки, уже учитывая, что именно тебя убило в прошлый раз. Ты можешь экспериментировать с новыми заклинаниями активнее, чем кто бы то ни было, ведь настоящая смерть тебе не грозит.
Но Гарри пока не мог сказать этого вслух, поэтому он ответил:
– Думаю, неплохо думать и о будущем, а не только о том, что ты можешь сделать прямо сейчас.
Гермиона высоко подпрыгнула, трижды хлопнула пятками в воздухе и изящно приземлилась на носки.
– Но ты же говорил, что кое-что я могу сделать уже сейчас. Или ты просто меня проверял?
– Это – особый случай, – ответил Гарри, чувствуя, как утренний воздух холодит его кожу. Гарри всё больше и больше не хотелось говорить супер-Гермионе, что во время Испытания ей придётся столкнуться с самым худшим кошмаром и вся её новоприобретённая физическая сила окажется бесполезной.
Гермиона кивнула, затем бросила взгляд на восток. Она подошла к самому краю крыши и села, свесив ноги. Гарри подошёл к ней и сел рядом, скрестив ноги по-турецки. Правда, он устроился чуть подальше от края.
Где-то далеко, над холмами к востоку от Хогвартса появилась ярко-красная полоска.
Начавшийся восход немного успокоил Гарри. Раз на небе до сих пор есть Солнце, значит, он его ещё не уничтожил, и поэтому в какой-то мере всё пока нормально.
– Кстати, о будущем, Гарри, – заговорила Гермиона. Её голос звучал чуть выше обычного. – Пока я ждала, когда меня выпустят из святого Мунго, у меня было много времени на размышления, и… может, это прозвучит глупо, но есть вопрос, на который я по-прежнему хочу получить ответ. Ты помнишь, о чём мы беседовали в прошлый раз? В смысле, до всего этого?
– О чём? – непонимающе спросил Гарри.
– Ой… Для тебя же прошло два месяца… Наверное, ты уже совсем забыл.
И тут Гарри вспомнил.
– Без паники! – воскликнула Гермиона в ответ на странное полубульканье, которое послышалось из горла Гарри. – Обещаю: что бы ты ни ответил, я не разрыдаюсь, не убегу, и меня не съест тролль, как в прошлый раз! Да, для меня прошло меньше двух дней, но, похоже, в результате этой смерти многое, о чём я раньше беспокоилась, теперь мне кажется гораздо менее важным по сравнению с тем, через что я прошла!
– Ой, – голос Гарри тоже прозвучал выше обычного. – И от серьёзных травм может быть польза, да?
– Только, видишь ли, Гарри, меня до сих пор волнует тот вопрос, потому что для меня с нашей последней беседы прошло довольно мало времени, а мы тогда не закончили, в чём, признаю, виновата только я, потому что не смогла сдержать эмоции, а затем меня съел тролль, чего я определённо не собираюсь допустить снова. Мне пришло в голову, что я должна заверить тебя, что подобный сценарий не будет повторяться всякий раз, когда ты говоришь девушке что-то неправильное, – Гермиона слегка поёрзала на месте, сначала вправо-влево, потом слегка взад-вперёд. – Но, как бы это сказать, даже среди влюблённых подавляющее большинство не сделало бы и одной сотой того, что ты сделал для меня. Поэтому, мистер Гарри Джеймс Поттер-Эванс-Веррес, если это не любовь, то я хочу точно знать, что я для вас. Вы никогда не говорили.
– Хороший вопрос, – сказал Гарри, сдерживая растущую панику. – Ты не против, если я немного подумаю?
Медленно-медленно из-за холмов поднялась ещё небольшая часть слепяще-яркого круга.
– Гермиона, – произнёс Гарри, когда солнце уже наполовину поднялось над горизонтом. – Ты когда-нибудь придумывала гипотезы, объясняющие мою загадочную тёмную сторону?
– Мне приходила в голову только самая очевидная, – ответила Гермиона, слегка болтая ногами над краем крыши. – Я думала, возможно, когда Сам-Знаешь-Кто умер совсем рядом с тобой, так получилось, что он испустил вспышку магической энергии, которая создаёт призрака, и часть этой энергии впечаталась в твой мозг, а не в пол. Но эта идея никогда не казалась мне правильной, она больше похожа на умное объяснение, которое на самом деле неверно. А теперь в ней ещё меньше смысла, раз Сам-Знаешь-Кто в ту ночь вообще не умирал.