Профессор Макгонагалл хотела было что-то возразить, но передумала. Помолчав, она сказала:
— Да-да, конечно, вы правы, Дамблдор. Но как мальчик попадет сюда?
Она подозрительно оглядела его мантию, как будто думая, что старик принес его с собой.
— Его привезет Хагрид.
— Вы думаете, это — разумно — доверять Хагриду такие важные вещи?
— Я бы доверил ему свою жизнь, — сказал Дамблдор.
— Я не говорю, что у него нет сердца, — неохотно объяснила профессор Макгонагалл, — но вы не можете закрывать глаза на то, что он очень неосторожен. Он всегда стремился… А это еще что такое?
Низкий рокочущий звук нарушил тишину улицы. Пока Дамблдор и профессор Макгонагалл озирались по сторонам, ожидая увидеть свет фар, звук становился все громче и громче; вскоре он стал настоящим ревом, тогда они посмотрели вверх — и тут прямо с неба на дорогу свалился огромный мотоцикл.
Мотоцикл был огромен, но казался крошечным по сравнению со своим седоком. Седок этот был примерно раза в два выше и по крайней мере в пять раз толще обычного человека. Он выглядел как-то заведомо больше допустимого и казался диким — длинные лохмы кустистых черных волос и косматая борода почти полностью закрывали лицо, ладони были размером с крышку мусорного бака. В громадных мускулистых руках он держал нечто, завернутое в одеяла.
— Хагрид, — с облегчением выдохнул Дамблдор. — Наконец-то. По дороге никаких проблем?
— Нет, сэр. Дом полностью разрушен, но мальца удалось вытащить до того, как маглы стали сновать туда-сюда. Полный порядок! Он уснул.
Дамблдор и профессор Макгонагалл склонились над свертком. Внутри, еле видимый, крепко спал младенец. Под копной угольно-черных волос, на лбу, был заметен слабо светящийся зеленым шрам необычной формы, напоминавший зигзаг молнии.
— Это сюда… — прошептала профессор Макгонагалл, увидев шрам.
— Да, — отозвался Дамблдор. — Этот шрам останется у него на всю жизнь.
— А нельзя что-нибудь с этим сделать?
— Даже если бы и было можно, я бы не стал. Шрамы могут оказаться полезными. Что ж, давай его сюда, Хагрид, надо завершить дело.
Дамблдор взял Гарри на руки и повернулся к дому Дурслей, перешагнул через низенькую садовую ограду и направился к входной двери. Он аккуратно положил Гарри на порог, вытащил из кармана мантии письмо, просунул его между одеялами и вернулся к своим спутникам. Целую минуту они молча глядели на крошечный сверток; плечи Хагрида сотрясались от рыданий, профессор Макгонагалл отчаянно моргала, пытаясь не заплакать как стоящий рядом полувеликан, а мерцающий свет, обычно струившийся из глаз Дамблдора, казалось, потух.
— Что ж, дело сделано, — наконец сказал директор. — Оставаться больше незачем. Лучше пойдем и сможем наконец-то спокойно поспать.
— Ага, — у Хагрида был сильно заплаканный голос. — Мне еще надо оттащить эту колымагу обратно. Д'сданья, профессор Макгонагалл, профессор Дамблдор, сэр.
Утирая ручьи слез кожаным рукавом, Хагрид перебросил ногу через сидение и пинком завел двигатель; с ревом мотоцикл взвился в воздух и скрылся в ночи.
Дамблдор развернулся и пошел прочь по улице. На углу он остановился и оглянулся, он смог увидеть полосатую кошку, скользнувшую за угол на другом конце улицы. На пороге дома N4 еле-еле виднелся маленький сверток.
— Вроде ничего не забыл, — пробормотал Дамблдор, развернулся на каблуках — мантия просвистела в воздухе — и исчез.
Легкий ветерок пошевелил аккуратно подстриженные кустики Тисовой улицы, молчаливой и опрятной под чернильными небесами. В любом другом месте, но только не здесь можно было ожидать загадочных и удивительных событий. Гарри Поттер, оставшийся без неусыпного надзора Дамблдора, который так и не наложил на дом следящих чар, повернулся в одеяле, но не проснулся. Маленькой ладошкой он сжимал письмо, лежавшее рядом, и спал крепко, не зная, что он особенный; не подозревая, что он знаменитый; не ведая, что через несколько часов ему предстоит проснуться под воплей миссис Дурсль, которая выйдет на крыльцо с молочными бутылками.
И это случилось. Петуния Дурсль как всегда проснувшись рано пошла выносить бутылки из под молока и едва не споткнувшись о завернутого, словно личинка бабочки, в одеяла малыша во всю мощь своей луженной глотки заорала:
— Ёб твою мать!!! — но спохватившись, подняла сверток и забрала его в дом, осматриваясь — не видел ли этого кто-нибудь из соседей?
На ее крик, гулко топая и прогибая половицы своим весом, прибежал муж — Вернон. Сторонний наблюдатель сказал бы что они подходят друг другу. Она похожа на лошадь, он — крупный, мускулистый, с толстой шеей и пышными усами, — на моржа.