— А как к тебе относятся твои приемные родители? Они ведь маглы, да? Они тебя не бьют? Не запрещают пользоваться магией? Не запирают в чулане?..
— Слушайте, вы! — рассвирепел Гарри. — Если вы еще хоть слово скажете про моих родителей, я...
Он не знал, чем именно может пригрозить Рите, но, к счастью, в этот момент дверь чулана распахнулась.
— О, господин директор! — воскликнула журналистка. — Как поживаете? Уже видели мою статью о последнем заседании Международной конфедерации магов?
— Видел, и с омерзением должен признать, что в этот раз вы превзошли саму себя, — ответил Дамблдор. — Как вы там меня охарактеризовали? Выживший из ума болтун с дурацкими колокольчиками в бороде?
— А разве это неправда? — мило захлопала ресницами Рита.
— Гнусная инсинуация! — воскликнул Дамблдор. — Мои колокольчики вовсе не дурацкие.
— Непременно дам опровержение в следующем же номере.
Блеснув очками, Рита подхватила перо и пергамент и направилась к накрытому парчой столу, за которым уже расселись остальные судьи. Мастер Олливандер, такой же всклоченный и с таким же чуть безумным взглядом, каким его запомнил Гарри с прошлого раза, водрузил на стол сияющий бронзой прибор, чем-то напоминающий обычные магазинные весы, но имеющий несколько стрелок и шкал с непонятными значками вместо цифр. Каждый из участников по очереди подходил к весам и клал свою палочку в чашку, стрелки приходили в движение, старый мастер выносил свой вердикт и вручал директорам зачарованные кольца с камнями, которые меняли цвет в зависимости от состояния здоровья каждого из чемпионов.
Палочка Флер вызвала всеобщее оживление — оказалось, ее обладательница действительно была на четверть вейлой и использовала в своей палочке волос с головы своей бабки.
С посохом Йохана вышла заминка — извлеченную из него палочку (десять дюймов, бук и волос йети) проверили быстро, но вот сам посох на «весы» не поместился, к тому же у судей возникли сомнения, можно ли вообще использовать посохи в соревнованиях. На свет был извлечен довольно объемный том в деревянной обложке, обитой железом, Гарри испугался было, что церемония не закончится, пока судьи не прочтут его от корки до корки, но, к счастью, все обошлось.
— Прецедент 1384 года, — объявил Хасан Мустафа. — Посох допустим в случае, если волшебник, им владеющий, с детства учился колдовать с его помощью. Сколько лет у вас этот посох, юноша?
— С одиннадцати лет, — ответил Йохан. — И он принадлежал еще моему пра-пра-прадеду.
— Можете его использовать, — вынес вердикт судья.
Палочки других дурмстранговцев, созданные, по словам Олливандера, неким Грегоровичем, заставили мастера нахмуриться, но тоже были допущены к соревнованиям.
А вот взяв в руки палочку Гарри, он надолго задумался.
— Любопытно... весьма любопытно, — произнес он наконец.
— Простите, любопытно что? — спросил Гарри, испытывая легкое чувство дежавю.
— Любопытно, что за три с лишним года на вашей палочке не появилось ни единой щербинки, — ответил Олливандер.
— Я за ней слежу... — начал было Гарри.
— О, я не сомневаюсь, — улыбнулся ему мастер. — Но видите ли, мистер Олсен, как ни ухаживай за палочкой, она все же постепенно изнашивается, и чем неопытнее волшебник, чем хуже он подходит к палочке — тем быстрее ему потребуется новая.[23] Для среднего студента этот срок составляет три — четыре года, взрослые волшебники, конечно, могут пользоваться палочками намного дольше, но все же... Мне известен лишь один пример, когда волшебник настолько сроднился со своей палочкой, что мог использовать ее десятилетиями, с первого своего дня в волшебном мире, причем его палочка не только не утратила волшебную силу, но наоборот, увеличила ее во много раз. Да, мистер Олсен, да, вы поняли, о ком идет речь. И сейчас я уже с уверенностью могу сказать, что ваша палочка прослужит вам столь же долго.
[22] «Бревиарий Алариха» — свод римских законов, составленный в королевстве вестготов в начале VI века.
[23] С одной стороны, Олливандер говорил, что родители Гарри покупали «свои первые палочки» (то есть, потом были и другие), а доставшаяся Рону палочка Чарли была в жалком состоянии. Но с другой, Волдеморт пользовался одной и той же палочкой почти шестьдесят лет, а палочка Гарри тоже не сильно износилась за шесть лет учебы. Т.е., очевидно, износ палочки — дело очень индивидуальное.
Порой Рита Скитер ненавидела свою работу. Нет, вовсе не потому, что ее статьи якобы разрушали чьи-то судьбы и заканчивали излишне раздутые карьеры — с этой задачей люди прекрасно справлялись и сами. В самом деле, это ведь не Рита залезала в постель к чужим супругам, не она женилась на тайных грязнокровках, не она брала взятки и не она принимала на работу оборотней. Она лишь рассказывала людям правду, да, слегка приукрашивая и местами додумывая детали, но если ее читатели не могли отличить истинные факты от художественного вымысла — это тоже была не ее вина.
К проклятиям и угрозам в свой адрес она тоже давно привыкла и перестала бояться. Наоборот, закатываемые ее жертвами скандалы порой служили материалом для новых разоблачений.
Смирилась она и с тем, что значительная часть материала отправлялась в стол по политическим причинам — в тех случаях, когда публикация могла повредить тем, кому вредить (пока) не стоило. Конечно, это было обидно, но Рита утешала себя тем, что пройдет время, и важная персона может стать не очень важной (а то и совсем не важной, как знать... прецеденты бывали), и тогда собранные материалы будут извлечены на свет и преданы огласке. Кое-что из личного сейфа Риты уже дождалось своего часа — как, например, те самые фотографии, на которых были запечатлены невинные развлечения Миллисенты Багнолд с двумя ее секретаршами (а также с плетками, наручниками, собачьим ошейником и немного модифицированным гинекологическим креслом). Десять лет назад, когда были сделаны эти снимки, Миллисента была вернейшей соратницей Корнелиуса Фаджа (и прикормленной собачкой — хе-хе — лорда Люциуса Малфоя), но прошло время, друзья рассорились, и накануне текущих выборов сейф Риты пополнился кругленькой суммой, а всплывшая история похождений его соперницы пришлась Фаджу очень кстати.
Но что Рита ненавидела больше всего — так это ситуации, когда руководившие газетой идиоты просто-напросто запрещали ей работать.
Взять хотя бы ту историю с финалом Чемпионата мира. Ох, сколько раздутых репутаций можно было проткнуть, если бы ей дали немного развернуться... Тут и абсолютно некомпетентный Бэгмен, и придурковатый Уизли, и странное поведение Крауча... И, между прочим, Диггори — тот самый, на которого у Риты до сих пор не было компромата, пока тот на ее глазах не вернул провинившуюся домовушку хозяину. Сам по себе на скандал этот факт не тянул, но заставил задуматься. С какой стати вдруг Амос по прозвищу «Следуй инструкции» так нагло пренебрег своими обязанностями и не стал пытаться выяснять, кто запустил над лесом Черную метку? Дружеские чувства к Краучу? Или за этим скрывалось что-то большее?
Но увы, после нескольких разгромных статей тему Чемпионата было велено спустить на тормозах, а самой Рите прямым текстом приказали прекратить раскапывать подноготную служащих Министерства и заняться освещением Турнира трех волшебников.
«Может, это знак? — думала Рита, сидя в своем тесном кабинетике на втором этаже редакции «Пророка». — Может, мне давно пора уйти из этого болота?»
В последнее время подобные мысли посещали Риту все чаще и чаще, и все же что-то ее останавливало. Внезапно оживившиеся пожиратели на финале, та исчезнувшая девица из отдела Бэгмена, теперь вот странные «неполадки» с Кубком огня, из-за которых был выбран Поттер (ах, простите, конечно же Олсен...) Так же, как звери по едва ощутимым содроганиям почвы чуют грядущее извержение вулкана, так и Рита по всем этим разрозненным происшествиям чуяла приближение грандиозной сенсации. Она еще не понимала, какой именно, но...