— Деньги — не главное! — проворчала Гермиона.
— Не главное, — неожиданно покладисто согласился с ней Малфой. — Но если ты привыкла ни в чем себе не отказывать, а потом тебя ставят перед фактом, что финансам, которыми ты отныне располагаешь, есть предел, и предел этот довольно близок… деньги, как я понимаю, становятся очень важны, когда их не хватает. А потом родилась Нимфадора, и разочарований стало еще больше, потому что она, конечно, не принадлежала к избранному кругу, а все из-за папочки.
Гарри никогда не любил сплетен и презирал манеру тети Петунии подслушивать все, что происходит у соседей, но теперь неожиданно поймал себя на том, что ему интересно. Все-таки, дело касалось знакомых ему людей. Но, на самом деле, его цель была достигнута, он убедился в том, что Драко Малфой вовсе не пытается ни очаровать Гермиону, ни обмануть ее иным способом, а всего лишь настаивает на ее общении с родителями. При всем желании Гарри не находил в этом ничего предосудительного и полагал, что пора бы убраться.
— У человека в данный конкретный момент может не быть денег, — веско заявил Малфой, переведя дыхание; Гарри ущипнул себя, отгоняя напоминание о малфоевском боггарте, который свидетельствовал о прямо противоположных взглядах Драко. — Но! Всегда видно, как надолго он намерен оставаться в таком положении. По словам тети, ее благоверный навечно «застрял в луже». Моя тетя, не забывай, из той породы, которой важны не только деньги, но и амбиции. Ее муж их начисто лишен. Чтобы чего-то там добиваться, нет, это не для него, он валяется на диване, попивает пиво, и был бы вовсе счастлив, если бы тетя его не пилила. В общем, передовых взглядов у тетушки поубавилось, и теперь она является яростной противницей неравных браков.
— Наверное, тогда я ей не понравилась, — предположила Гермиона с искренним сожалением.
— Нет, почему же? — пожал плечами Малфой. — Тетя тебя похвалила. Она заметила, что ты не дура.
Последняя характеристика, судя по всему, в свое время исторглась из уст самой тетушки.
— Да, я давно хотела спросить, — оживилась Гермиона. — Почему ей не рассказали правду, ну, о нас?
Гарри не общался с матерью Нимфадоры и потому не имел представления, поставили ли ее в известность о том, что помолвка — лишь способ вытащить Люциуса Малфоя из Азкабана.
— Зачем? — удивился Драко. — Необязательно ставить в известность всех подряд, мало ли кто может проболтаться. Намного лучше, что моя законопослушная тетя искренне верит нам. Ну, теперь ты поняла?!
Это прозвучало так, словно все сказанное ранее касалось самой Гермионы. Драко не просто интересовался, может ли она обозначить мораль этой истории, а — извлечь урок, имеющий к ней прямое отношение. Даже у Гарри возникло желание обороняться от такого наглого наставничества. Пожалуй, Малфой не сумел бы лучше испортить настрой взаимопонимания, который сложился между ними в то время, пока он рассказывал.
— Что поняла? — возмущенно спросила Гермиона.
— Я хочу сказать, что нет ничего хорошего в том, чтобы сбегать из дома, — назидательно изрек Малфой. — Конечно, в сказках это может выглядеть как решение проблемы, но чаще всего происходит так, что одни проблемы меняются на другие.
Посчитав, что с него хватит, Гарри решил прекратить недостойное занятие. Он развернулся и пошел в башню, обдумывая, что из услышанного передаст Рону и Джинни, когда последняя потребует отчета. Невзирая на то, что в разговоре Гермионы с Малфоем не прозвучало вроде бы ничего предосудительного, он чувствовал, что имеет право пересказать Джинни далеко не все. Ему, например, вовсе не хотелось упоминать родителей Гермионы и, тем более, Нимфадоры.
— Ну что? — требовательно обратилась к нему Джинни, когда Гарри, оставив мантию в сундуке, спустился в гостиную.
— Да ничего! — раздраженно бросил Гарри. — Не поверите, они повторяют теорию трансфигурации за шестой курс!
В самый обычный понедельник Гарри шел по коридору между Роном и Гермионой, размышляя, не приобщился ли он с помощью подобного вранья к дипломатии. Особого удовольствия он от таких навыков не испытывал, к тому же злился на Джинни за то, что она вынудила его что-то придумывать.
Миллисента Булстроуд как бы между прочим поравнялась с гриффиндорцами. Поскольку это отнюдь не было в порядке вещей, Гарри очень надеялся, что у него не слишком вопрошающий или изумленный вид. А вот ее проявленное недовольство ни у кого не вызвало бы сомнения в том, что слизеринке не очень-то приятно идти с ними рядом.