Впервые за время, проведенное вместе, Гарри понял, что солидарен с ним. Пожалуй, они оба предпочли бы не развивать эту тему.
— А в целом ты — далеко не она, — с презрением констатировал Снейп.
— Да, — холодно согласился Гарри. — А еще я — не Джеймс. А что Вы скажете о том, что именно Вы рассказали Лорду о пророчестве профессора Трелони? — обличительно произнес он.
И на сей раз, похоже, его выстрел достиг цели. Если за весь вечер у Гарри были основания торжествовать победу, то лишь в тот момент, когда Северус Снейп отвел взгляд и посмотрел на свои руки. Черты его лица как будто стали резче.
— Рассказал, — не сразу подтвердил он, и неожиданно, взмахнув рукой, фыркнул. — В самом деле! Ну, какой идиот мог серьезно воспринять комедию экзальтированной алкоголички! Между прочим, я рассказал Лили об этом пророчестве, ну, когда выкупал ее часть дома.
— И что она? — с замиранием сердца спросил Гарри.
— Посмеялась, — тряхнув головой, ответил Снейп. Он как будто бы совсем пришел в себя, во всяком случае, обращался к Гарри тем же пренебрежительно-строгим тоном, как всегда. — Она, кстати, знала, что я в Ордене, и ничего не имела против того, чтобы я передал эту так называемую информацию Темному лорду. Что меня, разумеется, не оправдывает.
Любого другого человека Гарри постарался бы утешить, сказав что-то вроде: «Ну, Вы же не знали». Однако обратиться подобным образом к Северусу Снейпу он бы не смог, даже если бы Серый Кардинал для этого дал ему пинка.
Они все еще продолжали ехать, и казалось, этому не будет конца. Гарри пытался молча смотреть в окно на проплывающие мимо станции, но вскоре не выдержал.
— А что теперь будет с Дамблдором? Все?.. — спросил он упавшим голосом.
— Ни за что, — отрезал Снейп.
Гарри в очередной раз покоробила интонация зельевара. Отчетливее всего в ней звучала задетая профессиональная гордость. И — ни следа тех чувств, с которыми он говорил о родителях его матери.
— Работа над фантомом Дамблдора, — продолжал Снейп, игнорируя реакцию слушателя, — проводилась все время, пока я вынужден был бездействовать, весь год, Поттер. У него есть друзья, довольно талантливые маги. Николас Фламель лишь один из них. Мы не могли, конечно, покинуть Англию, но материалы, присланные из Греции, произвели на меня сильное впечатление. Разработки есть, и также люди, чей интеллект способен подняться над обыденностью. Две ведьмы из клиники святого Мунго согласны провести операцию, когда все будет готово.
Вот эта тема профессору нравилась! Он говорил так, словно читал поэму. И Гарри даже было жаль перебивать его. Да, продолжать было неприятно, но Снейп знал много, и именно о тех, кем Гарри больше всего интересовался. Оставалось не так много времени, а профессор сделался на редкость разговорчивым, и можно было не сомневаться, второго такого шанса у гриффиндорца не будет.
— А… правда, что мозг Дамблдора сдали в Министерство? — робко спросил он.
Прерванный на полуслове, Снейп поглядел на него не просто свысока, а с откровенной жалостью.
— Даже не нахожу слов, куда тебя послать, Поттер, — кисло произнес он. — Удивляюсь, как тебе могут в голову приходить такие глупости.
— А Темному лорду пришли, — с вызовом возразил Гарри.
— Не думал, что ты на него равняешься, — ехидно заметил профессор. Гарри подобрался; он не собирался допускать, чтоб о нем говорили столь возмутительные вещи.
— Расскажите лучше, что вы делаете для Дамблдора, — прошипел он.
— Не только я. Другие тоже готовятся, — подозрительно покорно вернулся к любимой теме Снейп. — Например, я попросил мисс Паркинсон изучить некоторые старые источники.
— Пэнси Парксинсон? — изумленно выдохнул Гарри. Чтобы слизеринка с его параллели сыграла такую роль в истории?! Он всегда считал ее непривлекательной; но в случае удачного исхода готов был переменить свое мнение.
— Поттер! — с непередаваемой интонацией произнес Снейп. — Тебе даже в голову прийти не может, что люди заняты делом, пока ты валяешь дурака. Нет, мир пока не может обойтись без Альбуса Дамблдора. Я слышал, во что превратилась школа в этом году. Оно и понятно, почтенный мистер Фадж всем пытается угодить, ему покой всего дороже. Если так пойдет и дальше, я туда не вернусь, и будет очень жаль моего труда и слизеринцев, — он помолчал, а затем добавил уже спокойнее: — Ты помнишь, я ведь говорил, что знаю, как закупорить смерть.