— Ну что, пора исправляться? — игриво заметила Амбридж.
Гарри глазам своим не мог поверить: ведьма с премерзкой улыбочкой протягивала им перья.
— Это незаконно! — вырвалось у него.
— Это мы еще посмотрим, — и Долорес постучала носком туфли по ножке стола, как бы проявляя нетерпение.
— Моя мать вмешается, — уверенно заявил Драко.
— Кто же ее послушает? — голос помощника директора лязгнул. — Жена Упивающегося смертью, пойманного с поличным, а Вы, молодой человек, между прочим, привлекались к суду! На месте вашей матушки я бы не высовывалась.
Бледное лицо Малфоя перекосилось от ненависти. Он молча взял свое перо и принялся рассматривать его так, словно Амбридж не существует.
Она усадила их, раздала пергаменты. Последовали несколько слов. И Гарри, изнемогая от ярости, написал, что не будет больше нарушать правила, потом еще, и еще, чувствуя, как все усиливается жжение в ладони. Ему казалось, что прошел уже целый час, но, поминутно глядя на наручные часы, он быстро понял, что это не так. Амбридж налила себе чаю.
Возможно, Серый Кардинал предупредил Нарциссу Малфой о случившемся, или же у нее были свои каналы в школе, но только в кабинет она ворвалась через десять минут.
Долорес Амбридж поглядела на нее поверх чашки, выражая вежливый интерес. Гарри, как и другие, отложил перо, спрашивая себя, что же теперь будет. Его крестная мать источала решительность и — абсолютно никакой учтивости. По пятам за ней следовали обескураженный директор Фадж и заспанная профессор Мириам Строут в халате. Гарри привстал.
— Мерлин! — леди Нарцисса подскочила к нему и, обхватив его ладонь своей, аккуратно повернула на обозрение бывшего министра. — И это у вас называется наказанием! Хорошо же здесь воспитывают Гарри Поттера! Наверное, в порядке вещей мучить сироту, если знаете, что никто не вмешается. Так вот, я обладаю всеми необходимыми полномочиями…
— Это, интересно, какими? — поинтересовалась Амбридж.
Фадж посмотрел на свою подчиненную так, как будто совсем ее не знает и не уверен, что хочет знакомиться. Профессор Строут глядела на происходящее так, словно глазам своим не верит.
Гарри не без злорадства отметил, что расчет Амбридж не удался. Его рука не особенно болела, и все же кровожадные намерения своей крестной матери он разделял вполне.
Между тем она отпустила его и, что вполне понятно, бросилась к своему сыну. Вид такого же пореза на ладони Драко исторг из ее горла раненый вопль.
— Прошу Вас, успокойтесь! — бормотал Фадж, не в силах решить, как лучше показать несогласие со своей подчиненной.
— Успокоиться?! — полубезумно развернулась к нему разгневанная родительница. — Я вызову корреспондентов из всех газет!
— Не в ваших интересах предавать это огласке, — медовым голоском напомнила Долорес Амбридж.
— В самом деле, ну зачем они? — успокаивающе произнес Фадж, причем совсем растерявшийся.
Но Нарцисса их не слушала.
— Я лично напишу всем знакомым родителям! — пообещала она и огляделась, как будто бы в поисках бумаги. — И можете не сомневаться, директор, я уведомлю Министерство о том, что здесь происходит! Дети, вы еще тут?!! Немедленно в больничное крыло!
— Идемте, — попросила профессор Строут. Было видно, что ей не терпится взяться за дело, но при этом она не решалась оставить без присмотра миссис Малфой, чье душевное состояние и в самом деле вызывало опасения. — Мэм, может быть, вам тоже стоит…
— Да! — вскинулась мать Драко. — Я хочу лично проверить, что будут делать с ними в этом странном, прямо скажем, заведении.
В душе Гарри некстати шевельнулась обида за школу.
— А завтра здесь будут родители! — пообещала миссис Малфой, выпихнула его и вышла последней, специально для того, чтоб хлопнуть дверью.
И всю дорогу до больничного крыла почтенная дама разорялась, грозя обрушить на голову Амбридж и руководства школы всевозможные кары. А Гарри, наконец, поверил, что с полетом на машине, пожалуй, обойдется. Из виноватых они превратились в обиженных, ведь, судя по всему, никакие прегрешения в глазах магической общественности не могли оправдать методов Амбридж.
Мадам Помфри целиком и полностью разделяла чувства миссис Малфой. Она была вне себя от гнева, и настояла, чтобы пострадавшие провели ночь в ее владениях. Гарри же вспомнил пятый курс, и происходящее показалось ему ужасно несправедливым. Никто и не думал хлопотать над ним, а между тем тогда ему было куда хуже.
— И я ничего не могу рассказать Джинни, — переживал Рон. — Ничегошеньки! Подумать только, а она в этого Кардинала вареным пастернаком кидалась!