— Голова Кричера, — слабым голосом пояснил Драко. — Он хотел, чтобы ее прибили в фамильном доме. Пусть кто-нибудь спустится за ней в подземелья.
Поначалу мадам Помфри подумала, что после травмы у ее пациента неладно с мозгами. Гарри на ее месте бы подумал то же самое. Но Гермионе все это неожиданно показалось трогательным.
— Все-таки со стороны Драко это проявление благодарности Кричеру, пусть и своеобразное, — рассудила она. — Даже при таком воспитании он может отнестись к эльфу по-человечески! А представьте, как все станет замечательно, если создать правильные законы!
Просьба выздоравливающего не осталась не уваженной. Серый Кардинал с помощью портшлюса лично посетил Тайную комнату, и перенес наверх тела Кричера и Винки, хотя никто, начиная с Рона, не верил, что он спускался туда именно за ними.
— Ему просто хотелось взглянуть на Тайную комнату, а ради этого чего не сделаешь, — философски рассудил Рон. — Мне вот интересно, Малфой собирается Кричеру собственноручно голову рубить?
Когда трое гриффиндорцев после этого наведались в больничное крыло, то застали Плаксу Миртл рядом с Драко. При виде Гарри прозрачная барышня просияла, но затем сурово поинтересовалась, не собираются ли они утомлять ее любимца дурацкими вопросами.
— Я тоже рад тебя видеть, — улыбнулся ей Гарри, чем, кажется, смягчил привидение.
Как оказалось, утомляющими чудовищами были авроры, которые, невзирая на протесты мадам Помфри, приходили по долгу службы и спрашивали, разумеется, всех, не только Драко. Малфой сказал, что относительно Маклагена не мог рассказать всего, о чем очень сожалел, и вообще находился в скверном расположении духа.
— Темный лорд специально разделил нас, чтобы мы соперничали, я даже не знаю, какие именно задания он получал. Если бы он не попался, Мерлин, кто бы его уличил? — Малфой с вызовом поглядел на то, как Гермиона недоверчиво покачивает головой. — Только не начинай про неизбежную справедливость! Вот Дигорри был отличным парнем, а жив Маклаген.
— Полегче, Малфой, — попросил Гарри, и тон его голоса заставил встревожено взвиться над кроватью Плаксу Миртл.
— Полегче? — фыркнул тот. — Если бы не Кардинал, Министерство бы с нами иначе разговаривало.
После этого Гарри не решился рассказать ему про короткий список претендентов на орден Мерлина.
Что касается матери Забини, то почтенная Клитемнестра Сайрус тоже наведывалась каждый день и ужасаниями, возмущениями, причитаниями и прочими выражениями заботы довела бы своего сына до буйного помешательства, если бы не страх перед бесцеремонной Паркинсон и мадам Помфри, которые то и дело выгоняли ее. Но Сюзан Боунс у озера рассказала гриффиндорцам, что Ханна пожаловалась ей.
— Отец Ханны пришел навестить ее, и был так шокирован! Даже в палате девочек слышно, как эта ведьма обвиняет Забини в том, что он надумал драться с оборотнем, — сказала она. — Как будто это что-то может изменить!
— И все равно зря он это, — поддержал заботливую мать справедливый до занудства Захариас Смит, заслужив укоризненные взгляды одноклассников. — Понятно, что оборотень угрожал ему, но он должен был…
Они вшестером, с Джинни и Луной, расположились под деревом, спасаясь от жары, но не имея сил оставаться в замке в такой чудесный день. И до того, как к ним, услышав Сюзан, присоединился справедливый Захариас, Гарри успел подумать, что, пожалуй, такие моменты останутся в его душе как лучшие воспоминания о школе. Озеро было чистым, небо — безоблачным, лес со стороны казался совершенно безобидным. Даже не верилось, что совсем недавно здесь, на этом самом месте, не было ничего похожего на безмятежность.
Смит рассказал, что столкнулся с Забини в совяльне в тот самый день, накануне штурма «Хогвартса», когда Гарри ходил в Запретный лес, к кентаврам. Захариас обратил внимание, что на конверте, который Забини держал в руках, не решаясь привязать к лапке совы, не было адреса, только наверху было нацарапано что-то, судя по всему имя адресата, и Смит заметил только начальную букву «Ф», поскольку остальное Забини зажимал пальцем. Естественно, Смит ну никак не мог не указать слизеринцу на то, что конверты так не подписывают, и поинтересовался, почему тот так напряжен и вообще ведет себя странно.
«Да вот надо послать ответ, — прошипел тот сквозь зубы и вдруг, совершенно без всякой логики, разорвал письмо. Смутившись и заявив, что отвечать, в общем, не так уж обязательно, слизеринский староста поспешно покинул совяльню.
К чести Захариаса, правильные подозрения зародились у него сразу, но он не успел поговорить с Блезом, который после ухода из совяльни стал избегать его, и не решился поделиться своими подозрениями с кем-то еще, кто, возможно, мог бы на Забини повлиять.