— Это у тебя само собой получается, — парировала Гермиона.
Это, в свою очередь, развеселило членов Д.А. Глаза Малфоя сверкнули, и он нетерпеливо кивнул вперед, словно спрашивая, намерен Гарри таки зайти или навечно заслонит собой проход.
Гарри шмыгнул в комнату, и вовремя: ребята повалили гурьбой. Они рассаживались полукругом, и не успел он дойти, как места в центре беззастенчиво заняли слизеринцы. Пожав плечами, Гарри скромно присел на пуфик во втором ряду. Он почти не испытывал протеста, что главную партию, судя по всему, сейчас должен играть Малфой; членам Дамблдоровой Армии оставалось ждать. И Гарри соглашался на это в обмен на информацию о Дамблдоре.
Слизеринцам пришлось развернуться к остальным зрителям. Речь свою Драко Малфой начал не оригинально.
— Ну вот, позвольте, я начну. Сразу скажу, я предпочел бы обойтись без всех вас, — заявил Малфой. — Но кое-кто посчитал, что вы имеете право знать, что происходит.
Из всех концов комнаты послышались ехидные вариации на тему «Надо же!», которые Драко воспринял равнодушно.
— Прошедшей ночью Поттер в Запретном лесу столкнулся с личностью, которую опознал как профессора Дамблдора, — продолжал он, сощурившись. — Однако, это был не совсем профессор, хотя, безусловно, это и был он. По порядку, — тут слизеринцу пришлось повысить голос, поскольку его путаные объяснения вызывали недовольство публики. — Альбус Дамблдор, как многим из вас известно, искал и уничтожал части бессмертия Темного лорда, известные как хоркруксы.
— Мы знаем, — проворчал Гарри, — дальше!
— При попытке обезвредить один из них Дамблдор умер, — заявил Малфой без должной почтительности. — Это случилось из-за того, что он рискнул надеть кольцо-хоркрукс на свою поврежденную руку, предположив, что по ней проклятье не перейдет на остальное. Я не знаю деталей, знаю только, что смерть наступила не сразу. Это позволило провести эксперимент.
Вырвавшееся наружу разноголосое возмущение не дало ему закончить.
— Между прочим, он сам разрешил, — неожиданно рявкнула Паркинсон. — Дамблдор с уважением относился к науке.
Гарри подавлял раздражение, в очередной раз получив доказательство тому, какая у Малфоя мощная поддержка. В общем-то, все были напряжены и скованы недоверием, но слизеринцы — особенно. С другой стороны, для них не внове было расположиться здесь, и в этом смысле они держались так, словно чувствовали себя хозяевами территории.
— На самом деле, будь оно не так, мы все оказались бы в сложном положении, — продолжал Малфой, и постепенно разговоры стали утихать; пока что слушать его было интереснее, чем возмущаться. — Объявление о его фактической смерти дало бы Темному лорду возможность утверждать, что он расправился с Дамблдором, а все — из-за кое-кого!
Гарри стиснул зубы, поражаясь, как Малфою не стыдно смотреть на тех, кто сражался в Министерстве.
— В то время всем был необходим живой Альбус Дамблдор, иначе перевес на стороне Лорда оказался бы слишком значительным. На самом деле, Дамблдор, разбираясь с перстнем, предпринял меры предосторожности; наверное, благодаря этой защите он не умер совсем; но на него тогда перешла часть бессмертия и, соответственно, часть проклятия. Потребовались дополнительные усилия, чтобы, ну, оживить профессора. Это не совсем Альбус Дамблдор, а его фантом. Весь прошлый год сохраняя пост директора, он был мертв. Только об этом никто не знал. И я тоже, то есть мне объяснили это незадолго до конца прошлого года. Вот и все.
Малфой едва откинулся назад, давая понять, что его функция выполнена. Но по реакции менее заинтересованных людей, чем Гарри, было очевидно, что так называемое объяснение вызывает слишком много вопросов.
— Разве это законно? А откуда ты знаешь? Где можно найти описание… — звенело кругом.
— А зачем, — повысил голос Гарри, — ему понадобилось умирать в башне?
— Фантом начал давать сбои, — объяснил Малфой. — Поэтому он и попытался напоследок уничтожить еще один хоркрукс, но об этом, Поттер, ты знаешь лучше меня, ты был с ним тогда. И ты мог заметить, что с Дамблдором последнее время не все было в порядке. Фантом сохранил основные черты Альбуса Дамблдора, но временами вел себя странно, заговаривался, замирал. Он барахлит до сих пор, то лучше, то хуже. Непонятно, сколько он еще будет действовать.
Гарри почувствовал, что с него хватит. Все это звучало замечательно и прекрасно отвлекало, но гриффиндорец так и не получил объяснений противозаконным действиям слизеринцев.
— Я, между прочим, слышал все, что ты говорил тогда, в башне, — обличительно выдал он, и не то чтобы совсем никак не ожидал, что в результате получит знакомую отвратительную малфоевскую усмешку.
— Мерлин, это не ты должен был слышать, а Темный лорд, если залезет тебе в мозги, и Упивающиеся смертью, — заявил слизеринец. — Так бы никто не сомневался в моей преданности Лорду, надо было, чтобы они слышали хоть часть, а они запаздывали. Я уже не знал, что плести! — пожаловался он.
Но Гарри не так-то просто было сбить с толку.
— Ты весь год чинил проход в Комнате необходимости, — констатировал он.
— Да. Но так распорядился Дамблдор, то есть, когда мы все обсудили и выработали новый план, он сказал, чтобы я продолжал, — проинформировал гриффиндорца Малфой. — Между прочим, он просил тебя не лезть в мои дела.
Гарри, мысленно заготовивший обличающую речь, вдруг осекся, припомнив, что так и было. Каждый раз на его предупреждения директор заявлял, чтоб он не беспокоился. Воспользовавшись его смятением, Малфой не постеснялся: казалось, он давно вынашивал упрек.
— Стоило такого труда все подготовить именно к той ночи! Знать бы, зачем вам понадобилось тогда высунуться из ваших башен! Никто не должен был пострадать, а Дамблдор закончил и передал дела к своему уходу…
— Неужели Орден на это согласился? — недоверчиво спросила Гермиона.
— Орден и каждый, кто состоит в нем, подчиняется Дамблдору, за редкими исключениями, — процедил Драко. — Только такие, как, например, профессор Снейп, имеют свои козыри в рукаве. А остальные набирались из тех соображений, что либо преданы Дамблдору всей душой, как ваш обожаемый Хагрид, либо у них нет иного выбора, чтобы выпутаться из больших проблем, как, например, у меня.
Первоначально Гарри подумал, что ослышался. Потом почувствовал, как кто-то, по всей вероятности, Гермиона сжимает его локоть. Ее предосторожности чуть было не рассмешили его. Такого удара он не ждал, и не мог на это даже злиться. Все, на что он был способен, это увериться окончательно, что Малфой, разумеется, врет. Его, врага нечистокровных, не скрывающего никогда своих предубеждений, сына Упивающегося смертью, приняли в Орден Феникса? «Хотел бы я знать, кому такое пришло в голову?» — снисходительно усмехнулся про себя Гарри, и это позволило ему сохранить самообладание и слушать дальше.
— Чем ты докажешь, что состоишь в Ордене? — набросился на Малфоя менее хладнокровный Рон.
— Ничем, и пытаться не буду ничего доказать, — пробубнил Малфой, когда Гарри вскочил и надвинулся на него.
— Но почему ты? — Гарри чувствовал, что голос дрожит от гнева, и еле как сдерживался, чтобы не сорваться на крик. — Почему ты, а не я?! Я всегда был готов вступить в Орден, я стремился к этому.
Попутно его мозг фиксировал, что товарищи смущены его несдержанностью и не знают, как себя вести; Эрни, впрочем, украдкой держался за палочку.
— Я думал, ты сам знаешь, почему, — тон Драко выражал неподдельное удивление.
— И?!
— Он любил тебя, — пожал плечами Малфой. — И не хотел рисковать золотым мальчиком. Хотя — по нынешним временам это смешно. Я вот пошел туда, когда с помощью профессора Снейпа понял, что невыполнимые задания Лорда рано или поздно погубят меня и мою семью. Нечему тут завидовать, Поттер. Я вступил в Орден потому, что у меня не было выбора.
Из всего этого Гарри расслышал, что в несправедливости замешан еще и Снейп, помогающий, как всегда, своему протеже.
— Вовсе Гарри тебе не завидует, — вступилась Гермиона. — Он просто…
— …бесится, — закончил за нее Малфой. — Вот поэтому мы и не хотим иметь дело с гриффиндорцами.