— Сначала мы должны поклониться друг другу, Гарри, — сказал Вольдеморт, сгибаясь в лёгком поклоне, но не опуская змееподобного лица и не сводя глаз с Гарри. — Давай же, этикет нужно соблюдать… Думбльдор был бы рад видеть, какой ты воспитанный… поклонись своей смерти, Гарри…
Упивающиеся Смертью загоготали. Безгубый рот Вольдеморта скривился в усмешке. Гарри не стал кланяться. Нет уж, он не позволит Вольдеморту играть с собой, как кошка с мышью… не доставит ему такой радости…
— Я сказал, поклонись, — Вольдеморт взметнул палочку — и Гарри почувствовал, что позвоночник против его воли сгибается, как будто чья-то невидимая, огромная рука с силой давит сверху. Упивающиеся Смертью умирали со смеху.
— Молодец, — похвалил Вольдеморт и, когда он стал поднимать палочку, тяжесть, лежавшую на спине Гарри, тоже как будто подняли. — А теперь мы встретимся лицом к лицу, как мужчина с мужчиной… встань прямо, смотри гордо, так, как встретил смерть твой отец…
— А теперь — дуэль.
Вольдеморт изящно вскинул палочку и, раньше чем Гарри успел что-то предпринять для защиты — в сущности, он не успел даже пошевелиться — его снова настигло пыточное проклятие. Боль была такой страшной, такой всепоглощающей, что он больше не понимал, где находится… тело пронзали тысячи раскалённых добела клинков, а голову… голова на этот раз точно расколется на части… он никогда в жизни так не кричал…
Внезапно боль отпустила. Гарри перекатился по земле и вскочил на ноги; его колотила непроизвольная дрожь — совсем как Червехвоста, перед тем, как тот отрубил себе руку; спотыкающиеся ноги сами повлекли его к стоящим стеной зрителям, и те толкнули его назад, к Вольдеморту.
— Маленький перерыв, — Вольдеморт в восторге раздул ноздри-прорези, — перерывчик… что, больно, Гарри? Наверное, ты не хочешь, чтобы я сделал это снова, нет?
Гарри не ответил. В безжалостных красных глазах он читал свою судьбу — он умрёт, умрёт, как Седрик… умрёт, и ничего тут не поделаешь… но подыгрывать Вольдеморту он не намерен. Подчиниться ему? Никогда!.. Молить о пощаде? Ни за что!
— Я тебя спрашиваю: ты хочешь, чтобы я сделал это снова? — почти прошептал Вольдеморт. — Отвечай! Империо!
И Гарри, третий раз в своей жизни, ощутил, как из головы улетучиваются все мысли… Как же это приятно, ни о чём не думать, он словно плыл куда-то во сне… просто скажи «нет»… скажи «нет»… скажи просто «нет»…
Ни за что, отвечал упрямый голос откуда-то с задворков сознания, не буду я этого говорить…
Просто скажи «нет»…
Не буду, не буду я этого говорить…
Скажи «нет»…
НЕ БУДУ!
Последние слова вырвались у Гарри громко, вслух и эхом разнеслись по кладбищу. Дурманная пелена мгновенно спала, как будто его окатили холодной водой — и мгновенно возвратилась боль, терзавшая всё тело после пыточного проклятия, вернулось ужасающее осознание того, где он находится и что его ждёт…
— Ах, не будешь? — спокойно повторил Вольдеморт, и Упивающиеся Смертью на этот раз не стали смеяться. — Не будешь говорить «нет»? Гарри, послушание — великая добродетель, и я намерен воспитать её в тебе… перед тем, как ты умрёшь… видимо, для этого потребуется ещё одна небольшая доза…
Вольдеморт взмахнул палочкой, но на сей раз Гарри был готов; рефлекс, выработанный на квидишных тренировках, швырнул его на землю, Гарри боком откатился за могильный камень и услышал, как тот треснул от удара проклятия.
— Ты перепутал, мы играем не в прятки, Гарри, — невозмутимо произнёс приближающийся ледяной голос, и Упивающиеся Смертью опять расхохотались. — Тебе не удастся от меня спрятаться. Означает ли твоё поведение, что ты устал от дуэли? Означает ли оно, что ты хотел бы, чтобы я прикончил тебя сразу? Выходи, Гарри… выходи, продолжим… это не займёт много времени… это, наверное, даже не больно… не знаю… никогда не умирал…
Гарри съёжился в комок за могильным камнем, понимая, что ему пришёл конец. Надежды нет… помощи ждать неоткуда. Но, прислушиваясь к шагам подходящего всё ближе и ближе Вольдеморта, он понимал и другое. Это было сильнее страха, сильнее здравого смысла: он не намерен умирать вот так, прячась за камушком, как ребёнок, играющий в прятки; не намерен умирать на коленях у ног Вольдеморта… он умрёт стоя, как отец, и будет защищаться, хоть это и бесполезно…
Опередив Вольдеморта, не дав ему заглянуть за камень, Гарри встал во весь рост, крепко держа в руках палочку. Он выставил её перед собой и выскочил из-за надгробия прямо перед врагом.
Тот был готов к нападению. Одновременно с Гарриным криком: «экспеллиармус», он выпалил: «Авада Кедавра!»
Из обеих палочек выстрелили лучи света — зелёного у Вольдеморта, красного у Гарри — они встретились в воздухе — и вдруг палочка Гарри сильно завибрировала, как будто по ней пошёл мощный заряд электрического тока; рука словно прилипла к палочке, при всём желании он не мог бы оторвать её — обе волшебные палочки сейчас соединял тонкий световой лучик, не зелёный и не красный, а яркий, сочно-золотой — и Гарри, изумлённым взором проследив за этим лучиком, понял, что и длинные белые пальцы Вольдеморта тоже прикованы к вибрирующей палочке.
А потом — Гарри был совершенно, совершенно не готов к такому повороту событий — его ноги оторвались от земли. Неведомая сила поднимала их с Вольдемортом в воздух, причём волшебные палочки оставались по-прежнему связаны яркой золотой нитью. Они плавно пролетели над могилой Вольдемортова отца и опустились на свободный участок земли, где не было могил… Упивающиеся Смертью кричали, спрашивали у своего господина, что им делать, потом подбежали, снова образовав кольцо вокруг Гарри и Вольдеморта… некоторые доставали палочки… змея ползла за ними по пятам…
Золотая нить, соединяющая Гарри и Вольдеморта, расщепилась: палочки оставались соединены, но нить превратилась в тысячи высоко поднявшихся тонких золотых арок. Они перекрещивались, и скоро соперники оказались под золотым паутинчатым куполом, в световой клетке, рядом с которой, подобно шакалам, кружили Упивающиеся Смертью… но их вопли теперь доносились как сквозь вату…
— Ничего не делайте! — закричал Вольдеморт, обращаясь к своим приспешникам. Гарри видел, что он ошарашен происходящим — красные глаза округлились в изумлении — и старается разорвать нить, связывающую палочки… Гарри вцепился в свою палочку крепче, обеими руками, и золотая нить осталась невредимой. — Ничего не делайте, пока я не прикажу! — снова крикнул Вольдеморт.
И тут в воздухе зазвучало неземное, прекрасное пение… звук исходил из каждой нити, образующей купол. Гарри узнал эти звуки, хотя до этого слышал их всего лишь раз в жизни… это было пение феникса…
Пение дарило Гарри надежду… он в жизни не слышал ничего прекраснее и желаннее… ему казалось, что песня звучит не вне, а внутри него… чудесные звуки как будто соединили его с Думбльдором, он словно услышал дружеский шёпот…
Не разрывай связь.
Я знаю, ответил Гарри музыке, я знаю, что нельзя… но стоило так подумать, и держать палочку стало в сто раз тяжелее. Она заходила ходуном… луч, соединяющий их с Вольдемортом, изменился… по нему катились огромные световые бусины — они подкатывали всё ближе, и Гарри почувствовал, что палочка вырывается из рук… лучи как будто исходили от Вольдеморта, и Гарри казалось, что его палочка упирается, сердится…
Когда ближайшая световая бусина придвинулась практически к кончику палочки Гарри, древесина так раскалилась, что, казалось, вот-вот загорится. Чем ближе была бусина, тем сильнее вибрировала палочка; Гарри был уверен, что палочка не выдержит соприкосновения, чувствовал, что она готова расщепиться…