— Святое небо, Артур, — тихо воскликнул он, — что ты сделал, чтобы достать билеты в Высшую Ложу? Ведь за твой дом никак нельзя было получить так много?
Фудж, который не прислушивался к их беседе, радостно поведал:
— Артур, Люциус сделал очень щедрое пожертвование в пользу больницы св. Лоскута — института причудливых повреждений и патологий. Он здесь по моему приглашению.
— Как… мило, — с натянутой улыбкой выдавил мистер Уэсли.
Мистер Малфой перевёл глаза на Гермиону, та порозовела, но решительно встретила его взгляд. Гарри отлично понимал, почему губы мистера Малфоя кривятся в неприятной ухмылке. Малфои кичились тем, что они чистокровные колдуны; иными словами, всех людей, происходящих из семей муглов, они держали за второй сорт. Однако, перед министром магии мистер Малфой не мог себе позволить никаких неподобающих замечаний. Он презрительно кивнул мистеру Уэсли и направился к своему месту. Драко одарил Гарри, Рона и Гермиону высокомерным взором и пошёл вслед за родителями.
— Скользкие твари, — пробормотал Рон, и ребята отвернулись к игровому полю. В тот же миг в ложу ввалился Людо Шульман.
— Все собрались? — хохотнул он. Круглая физиномия сияла как большой, радостный круг эдамского сыра. — Министр — готовы начинать?
— Если ты готов, Людо, то и я готов, — доброжелательно заверил Фудж.
Людо стеганул палочкой, направил её себе на горло, сказал: «Сонорус!», а потом заговорил, перекрывая рокот толпы, к этому времени до отказа заполнившей стадион; его голос эхом разносился повсюду, достигая каждого уголка трибун: «Леди и джентльмены… добро пожаловать! Добро пожаловать на финальную игру четыреста двадцать второго чемпионата мира по квидишу!»
Зрители вскрикнули и зааплодировали. В воздухе заплескались тысячи флагов, добавив к общему шуму звуки нестройно исполняемых национальных гимнов. Огромная грифельная доска очистилась от последнего рекламного сообщения («Всевкусные орешки Берти Ботт — смертельный риск в каждом глотке!») и теперь показывала следующее: «БОЛГАРИЯ: 0, ИРЛАНДИЯ: 0».
— А сейчас, без дальнейших промедлений, позвольте представить…. группа поддержки Болгарии!
Правая сторона трибун, являвшая собой единую массу красного, одобрительно заревела.
— Интересно, что они с собой привезли? — мистер Уэсли подался немного вперёд. — Аах! — он вдруг сорвал с носа очки и торопливо протёр их подолом робы. — Вейлы!
— А что это та?…
В это время на поле, ответив своим появлением на вопрос Гарри, выскользнуло не менее сотни вейл. Это были женщины… самые красивые женщины, каких Гарри только видел в своей жизни… только они были не… просто не могли быть… людьми. Это на какое-то время озадачило Гарри, он задумался, а кто же тогда они; что заставляет их кожу так серебристо сиять, и почему их бело-золотые волосы так красиво развеваются, когда совсем нет ветра… Но заиграла музыка, и Гарри перестала интересовать нечеловеческая природа вейл — да и всё остальное тоже.
Вейлы начали танцевать, и в голове у Гарри сделалось абсолютно и блаженно пусто. Единственно важно было, чтобы вейлы не прекращали свой танец, потому что иначе могут произойти ужасные вещи…
Темп танца всё ускорялся, и дикие, неясные мысли стали бродить в одурманенной голове Гарри. Ему захотелось совершить что-нибудь значительное, прямо сейчас. Пожалуй, он спрыгнет из ложи на поле… хорошая мысль… только достаточно ли она хороша?
— Гарри, что ты делаешь? — откуда-то издалека вскрикнул голос Гермионы.
Музыка смолкла. Гарри моргнул. Он стоял, задрав ногу на край ложи. Рядом с ним застыл Рон в такой позе, как будто собирался прыгать с трамплина.
Отовсюду неслись сердитые крики. Народ не хотел отпускать вейл. Гарри всем сердцем был за них; разумеется, он будет болеть за Болгарию. Он с недоумением посмотрел на зелёный трилистник, приколотый к груди. Рядом Рон рассеянно обрывал трилистник со шляпы. Мистер Уэсли с лёгкой улыбкой потянулся к Рону и забрал шляпу у него из рук.
— Это тебе ещё понадобится, — заверил он, — когда ирландцы скажут своё слово.
— А? — Рон с открытым ртом смотрел на вейл, построившихся в линейку по одной стороне поля.
Гермиона громко прищёлкнула языком. Она протянула руку и силой усадила Гарри на место.
— Честное слово! — неодобрительно воскликнула она.
— А теперь, — загремел голос Людо Шульмана, — будьте любезны поднять вверх палочки… чтобы поприветствовать группу поддержки Ирландии!
В следующее же мгновение на стадион ворвалась огромная зелёно-золотая комета. Она описала круг над игровым полем, разбилась на две кометы поменьше, каждая из которых понеслась к шестам на краях поля. Внезапно над полем дугой, соединяющей два световых шара, повисла радуга. Толпа издавала громкие «ооох!» и «ааах!», как на салюте. Радуга побледнела, световые шары воссоединились и сформировали огромный трепещущий трилистник, который поднялся высоко в небо и стал парить над трибунами. Из него посыпался… да, золотой дождь…
— Здорово! — заорал Рон, когда трилистник просвистел и над ними. Сверху падали тяжёлые золотые монеты, отскакивая от голов и от кресел. Прищурившись и поглядев вверх, Гарри вдруг осознал, что трилистник на самом деле состоит из тысяч и тысяч крошечных бородатых мужичков в красных жилетках с зелёными и золотыми фонариками в руках.
— Непречёмы! — поверх оглушительных аплодисментов воскликнул мистер Уэсли. Многие на трибунах, отталкивая друг друга, рылись под сидениями, собирая золото.
— Вот, возьми, — завопил счастливый Рон, пихнув горсть золотых монет в руку Гарри. — Это за омниокуляр! Теперь тебе придётся покупать мне на Рождество подарок, ха!
Огромный трилистник растворился в воздухе, непречёмы спустились на поле на противоположную от вейл сторону и, усевшись по-турецки, приготовились наблюдать за матчем.
— Леди и джентльмены, встречайте… болгарская национальная квидишная сборная! Позвольте представить: Димитров!
Укутанная в красное фигура на метле, двигаясь с такой скоростью, что её силуэт превращался в размытое пятно, под оглушительные приветствия болгарских болельщиков выстрелила в воздух откуда-то из двери далеко внизу.
— Иванова!
Вылетела вторая фигура в красной робе.
— Зограф! Левски! Вулчанов! Волков! Ииииии — Крум!
— Вот он, вот он! — заорал Рон, поворачивая за Крумом омниокуляр; Гарри быстро настроил свой.
Виктор Крум, худой, темноволосый, отличался нездоровым цветом лица, большим носом и чёрными густыми бровями. Он был похож на огромную хищную птицу. Трудно было поверить, что ему всего восемнадцать.
— А сейчас, прошу приветствовать — ирландская национальная квидишная сборная! — надрывался Шульман. — Представляю: Конноли! Райан! Трой! Муллет! Моран! Квигли! Ииииии — Линч!
На поле вылетели семь зелёных пятен; Гарри повертел маленькое колёсико на омниокуляре и замедлил движение игроков настолько, что смог прочесть слово «Всполох» на мётлах, а также фамилии, вышитые серебром на спинах.
— К нам, проделав далёкий путь из Египта, прибыл наш судья, горячо любимый колдун-председатель международной квидишной ассоциации, Хасан Мустафа!
На поле вышел маленький, худосочный колдун в золотой, под цвет стадиона, робе, совершенно лысый, но с усами, которым позавидовал бы сам дядя Вернон. Из-под усов торчал серебряный свисток, подмышкой одной руки он нёс большую деревянную корзину, а другой — метлу. Гарри повернул регулятор скорости назад в нормальное положение и внимательно просмотрел, как Мустафа оседлал метлу и пинком ноги открыл корзину — откуда вырвались четыре мяча: красный Кваффл, два чёрных Нападалы и (Гарри видел его какую-то долю секунды, прежде чем он исчез из виду) миниатюрный, крылатый золотой Проныра. Резко свистнув, Мустафа взмыл в небо вслед за мячами.
— Онииииии ВЗЛЕТЕЛИ! — завизжал Шульман. — И вот — Муллет! Трой! Моран! Димитров! Назад к Муллет! Трой! Левски! Моран!
Такого квидиша Гарри ещё не видел! Он так крепко прижал омниокуляр к глазам, что дужка очков больно врезалась в переносицу. Игроки летали с не правдоподобной скоростью — Кваффл переходил от одного Охотника к другому настолько быстро, что Шульман едва успевал называть фамилии. Гарри повернул колёсико «замедление» справа на омниокуляре, нажал кнопку «детальный просмотр» и стал смотреть игру в замедленной съёмке. Перед глазами мелькали пурпурные пояснения, в ушах пульсировал рёв толпы.