Гарри наблюдал, как кроваво-красное солнце исчезает за горизонтом. Так скверно ему не было еще ни разу в жизни. Если бы можно было хоть что-то предпринять — все равно что!
— Гарри, — окликнул его Рон, — как ты думаешь, есть ли хоть слабая надежда, что Джинни… ну, ты понимаешь…
Гарри не нашелся, что ответить. Он не представлял себе, каким образом Джинни могла быть все еще жива.
— Знаешь, что я тебе скажу? — оживился Рон. — Я думаю, мы должны пойти к Локхарту и рассказать обо всем, что нам известно, тем более что он собирается проникнуть в Чертог. Мы может поделиться своими догадками о том, где находится вход, и предупредить его, что монстр — это Василиск.
Гарри согласился, поскольку не мог придумать ничего другого, а сидеть сложа руки уже не было сил. У остальных Гриффиндорцев был такой горестный вид, они столь искренне соболезновали Уизли, что никто из них даже не попытался остановить Гарри и Рона, когда те поднялись, пересекли гостиную и вышли через проем с портретом Дородной Дамы.
Когда они добрались до кабинета Локхарта, уже почти стемнело. Из-за двери доносились отзвуки кипучей деятельности: были слышны шорохи, стук, торопливые шаги.
Когда Гарри постучал в дверь, в кабинете внезапно воцарилась тишина. Дверь приоткрылась, и сквозь узкую щелку они увидели блеснувшие глаза Локхарта.
— Ах, это вы… мистер Поттер… мистер Уизли… — пробормотал он, приоткрывая дверь чуть шире. — Мне сейчас совершенно некогда. Если только вы ненадолго…
— Профессор, у нас для вас важные сведения, — сказал Гарри. — Мы считаем, что это вам поможет.
— Ну, вообще-то… это не совсем… — та половина лица Локхарта, что виднелась сквозь щелку, выражала полное замешательство. — То есть… ну, хорошо.
Он открыл дверь и впустил их в кабинет.
Кабинет был пуст, в нем не осталось практически ничего, кроме голых стен. На полу стояли два громадных раскрытых сундука. В один из них были наспех уложены мантии — цвета нефрита, сиреневая, темно-синяя; в другой были беспорядочно свалены книги. Фотографии, еще недавно украшавшие стены, были рассованы по коробкам, стоявшим на столе.
— Вы куда-то собираетесь? — спросил Гарри.
— Собственно говоря, да, — отозвался Локхарт, срывая с двери плакат со своим изображением в полный рост и сворачивая его в рулон. — Срочный вызов… никак нельзя отменить… вынужден уехать…
— А как же моя сестра? — возмутился Рон.
— Что касается вашей сестры, то это большое несчастье. Никто не скорбит так, как я.
Не решаясь поднять глаза ни на Рона, ни на Гарри, Локхарт выдвинул ящик стола и вытряхнул его содержимое в портфель.
— Вы же преподаватель защиты от Темных Искусств! — воскликнул Гарри. — Вы не можете уехать в такой час! Не теперь, когда здесь беспрепятственно орудуют Темные силы!
— Ну, видите ли… когда я согласился занять эту должность… — оправдывался Локхарт, бросая носки поверх мантий, — ничто в оговоренных условиях… можно ли было ожидать…
— Не хотите ли вы сказать, что вы попросту сбегаете? — сказал Гарри, не веря собственным ушам. — И это после всего того, о чем вы писали в своих книгах?
— В книгах не все бывает правдиво, — уклончиво ответил Локхарт.
— Но вы же сами их написали! — вскричал Гарри.
— Милый мальчик, — высокомерно проговорил Локхарт, выпрямившись и сдвинув брови. — Где ваш здравый смысл? Я бы и половины своих книг не продал, если бы в души читателей закралось сомнение в том, что я сам совершил все эти подвиги. Да и кому захочется читать про какого-то старого уродливого армянского колдуна, даже если он и спас деревню от оборотней? Он бы чудовищно смотрелся на обложке. Никакого понятия о стиле в одежде. А у колдуньи, которая изгнала Бэндонскую Банши, на подбородке росла шерсть. Вы же все понимаете…
— Так, значит, вы просто присваивали себе поступки других людей? — не переставая изумляться, спросил Гарри.
— Гарри, Гарри, — покачал головой Локхарт, теряя терпение, — все намного сложнее. Я в это вложил свой труд. Нужно было напасть на след этих колдунов, расспросить их, как все это им удалось. А после этого пришлось каждого подвергнуть Заклятью изменения памяти, чтобы они обо всем забыли. Если я чем и могу гордиться, так именно тем, как мастерски я накладываю это заклятье. Все это тяжелый труд, Гарри, и он не сводится только к автографам и рекламным фотографиям. Хочешь славы — будь готов к долгой, изнурительной работе.
Захлопнув крышки, Локхарт запер оба сундука.
— Дайте-ка подумать, — сказал он, оглядывая кабинет. — Кажется, все. Да. Осталось довершить лишь одно дельце.