Но они не оборачивались, не видели его, они уже почти дошли до ворот. Гарри подавил желание окликнуть их… нарываться на стычку — неразумно… он не должен пользоваться магией… иначе ему снова грозит исключение из школы.
Голоса компании Дадли стихли: она уже скрылась из виду и направлялась по Магнолия-Роуд.
«Все по-твоему, Сириус, — уныло подумал Гарри. — Ничего опрометчивого. И я паинька. А ведь ты бы поступил точь-в-точь наоборот».
Гарри встал и потянулся. По мнению тети Петуньи и дяди Вернона, Дадли являлся домой всегда вовремя, неважно — в котором часу, но придти минутой позже него — значит опоздать. Дядя Вернон грозился запереть Гарри в гараже, если он еще хоть раз вернется домой позже Дадли, и поэтому, подавив зевок и хмуря брови, Гарри побрел к парковым воротам.
Магнолия-роуд так же, как и Прайвет-драйв, была застроена большими квадратными домами с идеально ухоженными лужайками, которые принадлежали большим квадратным хозяевам, разъезжавшим на таких же, как у дяди Вернона, идеально чистых автомобилях.
Гарри предпочитал ночной Литтл-Уингинг, когда зашторенные окна уже светились в темноте осколками самоцветов, и ему не грозило мимоходом выслушивать неодобрительный шепот домовладельцев, оскорбленных его «преступным» видом. Он шел быстро, так что еще на середине Магнолия-роуд опять увидел Дадли и его компанию: они прощались на Магнолия-кресчент. Гарри отступил в тень большого куста сирени и стал ждать.
— …Визжал, как свинья, да? — под общее ржание говорил Малкольм.
— Классный хук правой, Большой Ди, — воскликнул Пирс.
— Завтра в то же самое время? — спросил Дадли.
— У меня потусуемся, моих родителей не будет, — это уже Гордон.
— Давай, заметано, — донесся голос Дадли.
— Пока, Дад!
— Давай, Большой Ди!
Перед тем, как двинуться дальше, Гарри дождался, пока разойдется остальная часть компании. Когда голоса совсем стихли, он повернул на Магнолия-кресчент и, шагая очень быстро, вскоре услышал впереди Дадли, который, фальшиво насвистывая, непринужденным прогулочным шагом двигался в сторону дома.
— Эй, Большой Ди!
Дадли обернулся.
— О, — буркнул он, — это ты.
— Ну и с каких это пор ты стал «Большим Ди»? — съязвил Гарри.
— Заткнись, — зарычал Дадли и отвернулся.
— Классное имя, — усмехнулся Гарри и, ускорив шаг, нагнал кузена. — Но для меня ты всегда будешь «сладенький Дадличка».
— Я сказал, ЗАТКНИСЬ! — Дадли сжал в кулаки окорокоподобные руки.
— А что, ребята не знают, что тебя твоя мамочка так называет?
— Пошел вон.
— Ты не говоришь ей «пошла вон». А как насчет «Пупсик» и «Дюдик-карапузик», так тебя можно называть?
Дадли ничего не ответил. Казалось, все его самообладание уходило в борьбу с желанием наброситься на Гарри.
— Ну, кого сегодня вечером били? — уже без усмешки спросил Гарри. — Еще одного десятилетнего малявку? Я знаю, что вы сделали с Марком Эвансом позапрошлой ночью…
— Он сам нарвался, — буркнул Дадли.
— Да ну?
— Он мне грубил.
— Да? Сказал, что ты похож на свинью, которую научили ходить на задних ногах? Так это не грубость, Дад, это — правда.
У Дадли дернулся мускул на щеке. Гарри наслаждался бешенством кузена: ему казалось, что он передает Дадли собственное бессилие, сейчас это было для Гарри единственной отдушиной.
Они повернули на узкую дорожку, где Гарри когдато первый раз увидел Сириуса, — дорожка соединяла Магнолия-кресчент с Уистерия-уок. Проулок был нежилым, без уличных фонарей и поэтому более темным, чем соседние улицы. Стены гаража с одной стороны и высокий забор — с другой заглушали шаги.
— Думаешь, ты крутой, раз носишь с собой эту штуку? — спустя несколько секунд спросил Дадли.
— Какую штуку?
— Эту… ту, которую прячешь.
Гарри опять усмехнулся:
— Да я смотрю, Дад, ты не такой глупый, как выглядишь! Но вообщето, если б ты был настолько глупым, то не смог бы одновременно и ходить, и говорить.
Гарри вытащил палочку. И увидел, как косится на нее Дадли.
— Вам не разрешают, — сразу заявил тот. — Я знаю, что не разрешают. Тебя выгонят из этой твоей дурацкой школы.
— Откуда ты знаешь, может там правила изменились, а, Большой Ди?
— Не изменились, — возразил Дадли, но его голос прозвучал не слишком уверенно.