- Да, - сказал Рон, протирая покрасневшие глаза и выбрасывая в огонь уже пятый испорченный пергамент, - Слушай... а может, спишем у Гермионы?
Гарри взглянул на нее; она сидела с Косолапусом на коленях и оживленно болтала с Джинни. Перед ней сверкала пара вязальных спиц, довязывающих бесформенные носки для эльфов.
- Нет, - сказал он тяжело, - ты же знаешь, что она не даст.
И они продолжили работу, пока небо за окнами не потемнело. Постепенно толпа в гостиной снова стала редеть. В половине двенадцатого Гермиона прошла мимо них, зевая.
- Почти закончили?
- Нет, - отрывисто ответил Рон.
- Самый крупный спутник Юпитера - Ганимед, а не Каллисто, - сказала она, указав через плечо Рона на строчку в его Астрономическом трактате, - а вулканы есть только на Ио.
- Спасибо, - исправляя, огрызнулся Рон.
- Извини, я только...
- Спасибо, что ты пришла сюда покритиковать...
- Рон...
- У меня нет времени, чтобы выслушивать твою проповедь! Хватит! Уже сыт этим по горло...
- Нет, - взгляни...
Гермиона кивнула на ближайшее окно. Красивая слова сидела на подоконнике, пристально глядя в комнату на Рона.
- Неужели это Гермес? - удивилась Гермиона.
- Чтоб мне провалиться, если это не он! - тихо сказал Рон, опуская перо и вставая. - Интересно, о чем это Перси вздумалось мне написать?
Он открыл окно, Гермес влетел внутрь, и, сев на трактат Рона, вытянул лапу, к которой было привязано письмо. Рон взял письмо, и сова тотчас улетела, оставив чернильные отпечатки лап на Роновом рисунке спутника Ио.
- Это определенно почерк Перси, - сказал Рон, опускаясь в свое кресло, и уставился на адрес: "Рональду Уизли, факультет Гриффиндор, Хогвартс". Он взглянул на остальных.
- Чего же ты ждешь?
- Открой его! - жадно произнесла Гермиона, а Гарри кивнул.
Рон развернул свиток и начал читать, распаляясь все больше и больше. Вручая письмо Гарри и Гермионе, он выглядел отвратительно:
- Только взгляните на это.
Они оба прочли:
Дорогой Рон,
Я только что услышал (мне сообщил это никто иной, как сам Министр Магии, который услышал это от твоего нового учителя, Профессора Умбридж), что ты стал старостой в Хогвартсе.
Я был приятно удивлен, когда я услышал эти новости и сначала должен тебя поздравить. Признаюсь, я всегда боялся, что ты скорее станешь тем, что мы называем "Фред и Джордж", чем пойдешь по моим стопам, так что можешь представить мои чувства, когда я узнал, что ты перестал заниматься ерундой и решил взять на себя настоящую ответственность.
Но помимо поздравлений, Рон, я хочу дать тебе один совет. Именно поэтому я посылаю тебе письмо вечером, а не как обычно, утренней почтой. Надеюсь, ты сможешь прочесть его без посторонних и избежать ненужных вопросов.
Министр Магии обмолвился, рассказывая мне о твоем назначении старостой, что ты продолжаешь общаться с Гарри Поттером. Я должен сказать тебе, Рон, что ничего так сильно не грозит тебе потерей значка, как продолжение дружбы с этим мальчиком. Я уверен, ты удивлен, услышав это, - и несомненно ты скажешь, что Поттер всегда был любимчиком Дамблдора, - но я чувствую, что должен рассказать тебе, что Дамблдор, возможно, не продержится в Хогвартсе долго, а многие знатные колдуны придерживаются иного, - и, возможно, более правильного, - мнения о поведении Поттера. Я больше не могу ничего тебе сказать, но если ты посмотришь завтра "Прорицательскую газету", то получишь представление о том, куда дует ветер, - и увидишь, как ты можешь испортить свою репутацию!
Серьезно, Рон, ты же не хочешь быть таким же, как этот Поттер; это может очень сильно повредить твоей будущей карьере, я имею в виду и время после окончания школы. Как ты, безусловно, должен знать от нашего отца, сопровождавшего его на суд, у Поттера было дисциплинарное слушание этим летом перед Виценгамотом и, похоже, он выпутался с большим трудом. Его отпустили по чисто техническим причинам, и если ты спросишь меня и многих других, я убежден, что он виноват в том, что совершил.
Возможно, ты опасаешься прекратить свои отношения с Поттером, - я знаю, что он может вести себя неуравновешенно, и, насколько я знаю, он вспыльчив, - но если тебя это тревожит, или если в его поведении есть еще что-нибудь, что тебя беспокоит, я призываю тебя сказать об этом Долорес Умбридж, несомненно очаровательной женщине, которая, как я знаю, всегда будет счастлива дать тебе совет.
Кроме того, как я намекнул выше, власти Дамблдора в Хогвартсе скоро придет конец. Поэтому твоя преданность, Рон, должна быть обращена не к нему, а к школе и Министерству. Мне было очень жаль слышать это, но тем не менее, Профессор Умбридж столкнулась с непониманием и почти полным отсутствием поддержки со стороны преподавателей в своих стараниях внести в Хогвартс те необходимые изменения, которые так горячо желает видеть Министерство (хотя у нее все пойдет намного лучше, начиная со следующей недели - читай завтрашнюю "Прорицательскую газету"!). Скажу только одно: студент, который проявит желание помочь Профессору Умбридж сейчас, может добиться очень многого буквально через пару лет!
Прошу прощения, что не повидался с вами этим летом. Мне очень больно критиковать наших родителей, но я боюсь, что не могу жить с ними под одной крышей, пока они продолжают общаться с опасным окружением Дамблдора. (Если ты будешь писать о чем-нибудь Маме, ты можешь сказать ей, что Стурджис Подпор, который был большим другом Дамблдора, был послан в Азкабан за проникновение в Министерство. Возможно, это откроет их глаза на то, с какими преступниками они общаются). Я думаю, что смог очень удачно избежать общества этих людей, - Министр в самом деле очень милостив ко мне, - и, я надеюсь, Рон, что ты не дашь семейным узам ослепить тебя относительно убеждений и действий наших родителей. Я искренне надеюсь, что, в свое время они поймут, как сильно ошибались, и я, конечно, готов принять их извинения, когда это время настанет.
Пожалуйста, внимательно обдумай то, что я написал тебе, особенно относительно Гарри Поттера, и снова прими мои поздравления с назначением на должность старосты.
Твой брат,
Перси.
Гарри взглянул на Рона.
- Хорошо, - сказал он, стараясь говорить таким тоном, будто все это письмо воспринял как шутку, - если ты хочешь... хм... забыл... - Он пробежал взглядом по письму Перси, - о, да, "прекратить отношения" со мной, то, клянусь, я не вспылю.
- Отдай это, - сказал Рон, протянув руку. - Он..., - судорожно сказал Рон, разрывая письмо Перси пополам, - ...самый большой, разрывая письмо на четвертинки, - ...в мире - разрывая на восемь частей, - ...мерзавец, - и выкинул остатки письма в огонь.
- Давай, нам нужно успеть закончить это до заката, - оживленно сказал он Гарри, снова разворачивая перед собой трактат для профессора Трелони.
Гермиона смотрела на Рона со странным выражением на лице.
- О, дайте их мне... - внезапно сказала она.
- Что? - удивился Рон.
- Дайте их мне, Я проверю их и исправлю, - предложила она.
- Ты серьезно? Ах, Гермиона, ты наша спасительница! - воскликнул Рон, - Что я могу...
- Ты можешь сказать: "Мы обещаем, что никогда не будем так запускать домашние задания", - отвлеченно произнесла она, протянув руки за их пергаментами.
- Огромное спасибо, Гермиона! - слабо проговорил Гарри, передавая свой трактат, и протер глаза.
Время было уже за полночь, и в гостиной не было никого, кроме их троих и Косолапуса. Единственным доносившимся звуком был скрип пера Гермионы, вычеркивающей одно за другим предложения в их сочинениях, а также шелест страниц, когда она сверялась со множеством книг, разбросанных по столу. Гарри был изнурен. Он опять ощущал необычное, болезненное, пустое чувство внутри, не имевшего ничего общего с усталостью, а возникло из-за этого письма, которое сейчас съеживалось в пламени.
Он знал, что половина Хогвартса считала его, как минимум, странным, даже сумасшедшим; он знал, что "Прорицательская газета" писал про него лживые статьи в течение многих месяцев, но было что-то в этом письме Перси, в этих советах Рону оставить его и даже рассказать о нем Умбридж, что делало эту ситуацию реальной, как никогда прежде. Он знал Перси четыре года, был у него дома во время летних каникул, жил с ним в одной палатке во время Всемирного Чемпионата по Квиддичу, и даже получил от него высокие оценки на прошлогоднем Тремудром Турнире, - и сейчас Перси думает о нем как о неуравновешенном и, возможно, вспыльчивом человеке.