- ЗНАЧИТ СИРИУС ЗАСЛУЖИЛ, ТО, ЧТО ПОЛУЧИЛ, НЕ ТАК ЛИ? - орал Гарри.
- Я этого не сказал, и от меня ты этого никогда не услышишь - спокойно ответил Дамблдор. - Сириус не был жестоким, он был добр к домовым эльфам вообще. Он не любил Кричера, потому что Кричер был живущим напоминанием дома Сириуса, который он ненавидел.
- Да, он ненавидел его! - сказал Гарри надтреснутым голосом, повернулся спиной к Дамблдору и пошел прочь.
Солнечный свет заполнил комнату изнутри, и глаза всех портретов наблюдали за тем как он идет, не понимая, что он делает, не видя кабинета, не видя ничего.
- Вы заставили его находиться взаперти в доме, который он ненавидел, именно поэтому он захотел уйти вчера ночью.
- Я старался сохранить Сириусу жизнь - спокойно произнес Дамблдор.
- Людям не нравиться быть взаперти! - разъяренно сказал Гарри, набросившись на него. - Вы поступали со мной так все прошлое лето!
Дамблдор спрятал лицо в ладонях, закрыв длинными пальцами глаза. Гарри смотрел на него, но этот нетипичное для Дамблдора проявление усталости или горя, или чего-то еще, не смягчило его. Напротив, он еще сильнее рассердился от того, что Дамблдор проявил слабость. Он не имел никакого права быть слабым, когда Гарри хотелось злиться и бушевать.
Дамблдор опустил руки и взглянул на Гарри сквозь очки-полумесяцы.
- Пришло время, - произнес он, - рассказать тебе, Гарри, то, что я должен был сообщить тебе пять лет назад. Пожалуйста, сядь. Я собираюсь рассказать тебе все. Я прошу лишь немного терпения. У тебя будет возможность злиться на меня, если тебе нравиться, когда я закончу. Я не буду останавливать тебя.
Гарри впился в него на мгновение взглядом, затем плюхнулся назад на стул перед Дамблдором и застыл в ожидании. Дамблдор взглянул на мгновение на освещенные солнцем землю за окном, затем оглянулся назад на Гарри и сказал:
- Пять лет назад, Гарри, ты приехал в Хогвартс, целым и невредимым, как я хотел и планировал. Хорошо - не совсем невредимым. Ты страдал. Я знал, что так будет, когда я оставил тебя на пороге у твоих тети и дяди. Я знал, что обрекал тебя на десять темных и трудных лет.
Он сделал паузу. Гарри ничего не сказал.
- Ты можешь спросить - с полным основанием, - почему так получилось. Почему тебя не могла взять какая-нибудь колдовская семья? Многие были бы более чем счастливы так поступить, и сочли бы за честь вырастить тебя как сына.
- Мой ответ - потому, что моей задачей было сохранить тебе жизнь. Ты был в опасности, возможно большей, нежели любой другой, но я ее выполнил. Вольдеморт был уже побежден, но его сторонники, а многие из них были почти столь же ужасны, как и он, все еще были на свободе, в ярости, рассерженные, отчаявшиеся. И мне пришлось принимать решение с оглядкой на будущее. Верил ли я, что Вольдеморт сгинул навсегда? - Нет. Я не знал, пройдет десять, двадцать или пятьдесят лет прежде, чем он вернется, но я был уверен, что это произойдет, и я также был уверен, зная его, что он не успокоится, пока не убьет тебя.
- Я знал, что знание Вольдемортом магии, возможно более обширно чем у любого другого живущего колдуна. Я знал, что даже мои наиболее сложные и мощные защитные заклинания и чары, вряд ли окажутся непреодолимыми, если он когда-нибудь вернет себе полную мощь. Но я также знал слабое место Вольдеморта. И тогда я принял решение. Ты был защищен древним волшебством о котором он знал, которое он презирал, и которое он, поэтому, всегда, недооценивал - на свою беду. Я говорю, конечно, о том, что твоя мать умерла, чтобы спасти тебя. Она дала тебе длительную защиту, чего он никогда не ожидал, защиту, которая течет в твоих жилах по сей день. Поэтому я доверился крови твоей матери. Я оставил тебя ее сестре, ее единственной оставшейся родственнице.
- Она не любит меня - сказал Гарри тотчас же. - Она не наложит проклятия.
- Но она взяла тебя - парировал Дамблдор. - Она, возможно, взяла тебя с неохотой, с раздражением, против воли, с горечью, но все же она взяла тебя, и поступив так, она скрепила заклятие, которое я поместил в тебе. Жертва твоей матери сделала кровные узы самой сильной броней, которую я мог дать тебе.
- Я все еще не...
- До тех пор, пока ты называешь домом место, где живет материнская кровь, Вольдеморт тебя там не сможет достать или причинить тебе вред. Он пролил ее кровь, но она живет в тебе и ее сестре. Ее кровь стала твоим убежищем. Тебе нужно возвращаться туда только раз в году, но до тех пор, пока ты будешь называть это домом, до тех пор пока ты там, он не сможет навредить тебе. Твоя тетя это знает. Я объяснил ей, что я сделал, в письме, которое я оставил с тобой на ее пороге. Она знает, что то, что она приютила тебя, возможно, хранило тебе жизнь в течении пятнадцати лет.
- Подождите, - сказал Гарри, - подождите минутку... Он выпрямился на стуле и уставился на Дамблдора. - Вы послали этот Вопиллер. Вы велели ей вспомнить - это был ваш голос.
- Я подумал, - сказал Дамблдор, слегка наклоняя голову, - что ей нужно было напомнить о договоре, который она скрепила, взяв тебя. Я подозревал, что нападение дементора могло побудить ее опасаться твоего присутствия в качестве приемного сына.
- Это подействовало. - сказал Гарри спокойно. - Вернее больше на моего дядю, чем на нее. Он хотел выгнать меня, но после того, как появился Вопиллер, она сказала, что я должен остаться.
- Пять лет назад, - продолжал Дамблдор, как если бы он не делал паузу в своем рассказе, - ты приехал в Хогвартс, возможно не настолько счастливый и обласканный, как мне хотелось бы, но все же живой и здоровый. Ты был не избалованным маленьким принцем, а мальчиком, настолько нормальным, насколько я мог надеяться при данных обстоятельствах. До этого момента, мой план срабатывал.
- А затем, ну ты помнишь события своего первого года в Хогвартсе также отчетливо как и я. Ты замечательно проявил себя в испытании в котором ты раньше, намного раньше чем я ожидал, встретился лицом к лицу с Вольдемортом. Ты снова выжил. Больше того, ты отсрочил его возвращение к полному могуществу и силе. Ты сразился человеческим оружием. Я гордился тобой больше, чем мог это выразить.
И все-таки в моем замечательном плане был недостаток. Очевидный просчет, о котором я знал даже тогда, который мог погубить все. И все же, зная насколько важен успех моего плана, я сказал себе, что не позволю этом недостатку разрушить его. Лишь я один мог это предотвратить, так что я должен был быть сильным. Мое первое испытания я прошел, когда ты лежал в больничном крыле, слабый после сражения с Вольдемортом.
- Я не понимаю о чем вы говорите - сказал Гарри.
- Разве ты не помнишь, как ты спросил меня, когда лежал в больнице, почему Вольдеморт пытался убить тебя, когда ты был ребенком?
Гарри кивнул.
- Что я мог сказать тебе тогда?
Гарри взглянул в синие глаза и ничего не ответил, но его сердце опять ускорило бег.
- Ты пока не видишь недостатков в этом плане? Нет, наверное нет. Ну, как ты знаешь, я решил не отвечать тебе. Одиннадцать лет, сказал я себе, слишком юный, чтобы узнать. Я не собирался тебе рассказывать в одиннадцать лет. Слишком тяжкое знание для столь юного возраста. Я должен был распознать признаки опасности уже тогда. Я должен был спросить себя, почему меня не встревожил вопрос, на который, как я знал, я однажды должен дать ужасный ответ. Я должен признаться, что я был слишком счастлив думать, что я не должен делать этого в этот знаменательный день ... Ты был еще юным, слишком юным. Итак, мы подошли к твоему второму году в Хогвартсе. И опять ты принял вызов, с которым даже взрослые колдуны не оказывались лицом к лицу. И опять ты оправдал мои самые безумные надежды. Тем не менее ты опять не спросил меня. Мы обсуждали твой шрам, о да, и подошли очень близко к теме. Почему я не сообщил тебе все? Ну, мне казалось, что получить такую информацию в двенадцать лет будет ненамного легче чем одиннадцать. Я разрешил тебе, запачканному кровью, усталому но бодрому оставить меня, и если я и ощутил приступ неловкости от того, что не сообщил тебе до сих пор, то он быстро прошел. Ты был еще таким юным, понимаешь, я не смог найти в себе силы испортить эту ночь триумфа ...