– Этого я не говорил и не скажу никогда, – негромко ответил Думбльдор. – Сириус не был жесток, он хорошо относился к домовым эльфам вообще. Но он не любил Шкверчка, как живое напоминание об отчем доме, который ненавидел.
– Да, ненавидел! – надтреснуто воскликнул Гарри, вскочил и зашагал по комнате. Яркое солнце заливало все вокруг. Портреты внимательно следили за Гарри, который расхаживал по кабинету, ничего не видя перед собой. – Вы заперли его в ненавистном доме, вот почему он вчера так хотел оттуда уйти…
– Я пытался сохранить ему жизнь, – сказал Думбльдор.
– Людям не нравится, когда их запирают! – яростно крикнул Гарри. – Прошлым летом вы так же поступили со мной…
Думбльдор закрыл глаза и спрятал лицо в ладонях. Но этот нехарактерный жест, в котором так ясно читалась предельная усталость, или печаль, или что-то подобное, не смягчил Гарри. Наоборот, теперь, когда Думбльдор выказал слабость, Гарри только сильнее вскипел. Нечего тут быть жалким, когда Гарри хочется злиться и кричать.
Думбльдор убрал руки и посмотрел на Гарри сквозь свои очки-полумесяцы.
– Пришло время, Гарри, – произнес он, – рассказать тебе то, что я должен был рассказать еще пять лет назад. Пожалуйста, сядь. Я расскажу все. И прошу только об одном – проявить терпение. Ты еще сможешь на меня накричать – сделать что захочешь, – когда я закончу. Я тебя не остановлю.
Гарри некоторое время сверлил его ненавидящим взглядом, затем с размаху бросился в кресло перед столом.
Думбльдор помедлил, глядя в окно, на залитый солнцем двор, потом повернулся к Гарри и начал:
– Пять лет назад, Гарри, ты приехал в «Хогварц», целый и невредимый, что полностью соответствовало моим планам. Хорошо, пусть не совсем невредимый. Ты страдал. Оставляя тебя у твоих дяди с тетей на пороге, я знал, что так будет. Знал, что тебя ждут десять мрачных, трудных лет.
Он сделал паузу. Гарри молчал.
– Ты с полным правом можешь спросить, почему я так поступил. Почему не отдал тебя в колдовскую семью? Многие были бы счастливы тебя принять, почли бы за честь воспитывать как родного сына. Отвечу: я хотел сохранить твою жизнь. Тебе грозила страшная опасность, но никто, кроме меня, не понимал этого в полной мере. После исчезновения Вольдеморта прошло всего несколько часов, и его приспешники – а многие из них столь же страшны, как и их господин, – были еще в силе, полны злобы и отчаянного желания мстить. И я принял решение относительно предстоящих десяти лет. Верил ли я, что Вольдеморт исчез навсегда? Нет. Я знал, что он вернется – через десять, двадцать, может, пятьдесят лет. Я был уверен в этом, как и в том – я слишком хорошо его изучил, – что он не успокоится, пока не убьет тебя… Мне было известно, что познаниями в области магии с Вольдемортом не сравнится никто из колдунов. Я знал: если он снова наберет силу, его не остановят мои защитные заклинания, даже самые сложные и мощные… Но мне были известны и его слабые стороны. Что и утвердило меня в моем решении. Тебе предстояло находиться под защитой древней магии, которую он знает, презирает и в результате недооценивает – к собственному несчастью. Твоя мать умерла, чтобы спасти тебя, и тем самым окружила тебя защитой, которая действует и по сей день. Вольдеморт этого не ожидал. А я доверился магии крови и отдал тебя родной сестре твоей матери, единственной ее родственнице.
– Она меня не любит, – вмешался Гарри. – Ей наплевать…
– Но она приняла тебя, – оборвал Думбльдор. – Пусть с неохотой, с возмущением, с обидой, но приняла. И тем скрепила заклятие, которое я на тебя наложил. Жертва, принесенная твоей матерью, сделала узы крови сильнейшей защитой, какую я мог тебе дать.
– Я все равно не…
– Пока ты можешь называть своим домом место, где живет женщина одной крови с твоей матерью, Вольдеморт тебя там не тронет. Он пролил кровь Лили, но она течет в тебе и в ее сестре. Твое прибежище – узы родства. Пусть ты бываешь там всего раз в год, но, пока ты считаешь их дом своим, пока ты там, Вольдеморт не смеет причинить тебе вред. Твоя тетя об этом знает. Я все объяснил в письме, которое оставил рядом с тобой у нее на пороге. Ей известно, что, предоставляя тебе кров, она пятнадцать лет помогала тебе выжить.
– Погодите, – сказал Гарри. – Постойте. – Он, не сводя глаз с Думбльдора, выпрямился в кресле. – Это вы тогда прислали вопиллер. Вы велели вспомнить… это был ваш голос…
– Я решил, – чуть заметно кивнул Думбльдор, – что неплохо бы освежить в ее памяти договор, который она фактически подписала, приняв тебя. Мне подумалось, что нападение дементоров живо напомнит ей об опасностях, сопряженных с твоим воспитанием.