В обычной жизни Гарри постарался бы отговорить Огрида от опасной затеи; ничего хорошего, если в лесу поселится еще один гигант, точнее гигантесса, возможно, еще диче и необузданнее, – но сил на споры как-то не было. Ему снова захотелось побыть одному, и, чтобы поскорее завершить визит, он поспешно выглотал сразу полстакана.
– Теперь все знают, что ты говорил правду, – неожиданно и очень мягко сказал Огрид. Он внимательно смотрел на Гарри. – Так-то лучше, да?
Гарри пожал плечами.
– Знаешь… – Огрид наклонился к нему через стол. – Я Сириуса знал подольше твоего… Он умер на поле боя – как хотел…
– Он вообще не хотел умирать! – сердито воскликнул Гарри.
Огрид склонил косматую голову.
– Яс’дело, не хотел, – согласился он. – Но все равно, Гарри… он был не из тех, которые дома сидят, пока другие дерутся. Он бы извелся, коли б знал, что не бросился тебе пособить…
Гарри вскочил.
– Мне надо навестить Рона и Гермиону, – как автомат сказал он.
– А, – расстроился Огрид. – А… ладно… тогда пока… заходи, как будет минутка…
– Да… хорошо…
Гарри бросился к двери, распахнул ее, выскочил – Огрид даже не успел толком попрощаться – и побрел обратно. Все опять ему что-то кричали… Он зажмурился, мечтая, чтобы все исчезли, чтобы, когда он откроет глаза, во дворе никого не было…
Еще несколько дней назад он многое отдал бы, чтобы колдовской мир поверил в возвращение Вольдеморта, признал, что он, Гарри, не лгун и не псих. Но теперь…
Он прошел вдоль озера, сел на берегу, укрывшись за кустами, и уставился на посверкивающую водную гладь, размышляя…
Быть может, ему потому так хочется быть одному, что после разговора с Думбльдором он остро чувствует свою обособленность. Он словно окружен невидимой стеной. На нем лежит – всегда лежала – печать. Просто раньше он не понимал, что это значит…
И все же, сидя здесь, на берегу, с невероятной тяжестью на сердце, с незаживающей раной в душе, он не мог толком испугаться. Светило солнце, отовсюду доносился смех, и, хотя Гарри чудилось, будто он принадлежит к совсем иному миру, трудно было поверить, что в его жизни – возможно, под самый занавес – случится убийство…
Он просидел очень долго, глядя на воду и стараясь не думать о крестном, не вспоминать, как однажды, вон там, на другом берегу, Сириус упал, отгоняя дементоров…
Лишь когда село солнце, Гарри понял, что замерз. Он встал и пошел к замку, рукавом утирая лицо.
За три дня до конца учебного года Рона и Гермиону выписали из лазарета. Гермиона то и дело порывалась поговорить о Сириусе, но Рон всякий раз на нее шикал. Гарри не понимал, готов ли к такому разговору; это зависело от настроения. Зато он был уверен: несмотря на все теперешние несчастья, на Бирючинной улице он будет отчаянно скучать по «Хогварцу». Даже зная, почему необходимо проводить там лето, примириться с домом родственников Гарри не мог. Наоборот, на сей раз думать о возвращении было совсем тошно.
Профессор Кхембридж покинула «Хогварц» за день до окончания триместра. Она крадучись вышла из лазарета во время ужина, явно не желая афишировать свое отбытие, но, к несчастью для себя, встретилась с Дрюзгом, а тот решил воспользоваться последней возможностью и выполнить наказ Фреда и Джорджа. Полтергейст долго преследовал Кхембридж, стукая ее по спине то тростью, то носком, набитым мелом. Школьники высыпали в вестибюль смотреть, как она убегает, а кураторы колледжей, хотя и пытались это пресечь, но без особого рвения. Более того, профессор Макгонаголл, невнятно высказав пару упреков, вернулась за стол и довольно громко выразила сожаление, что не может сама бежать за Кхембридж, подбадривая ее криками, поскольку Дрюзг одолжил ее палку.
Наступил последний вечер; все упаковали вещи и готовились идти на прощальный пир, а Гарри даже не приступал к сборам.
– Уложишься завтра! – крикнул Рон с порога спальни. – Пошли, я с голоду умираю.
– Я скоро… ты иди вперед…
Рон ушел, дверь закрылась, но Гарри не шевелился. Меньше всего на свете ему хотелось идти на пир. Наверняка Думбльдор в своей речи скажет что-нибудь про него и про Вольдеморта; собственно, все это в прошлом году уже было…
Гарри вытащил из сундука скомканные мантии, чтобы освободить место для аккуратно сложенных, и вдруг заметил в уголке плохо упакованный сверток. Он наклонился, достал сверток из-под кроссовок, посмотрел…
И сразу вспомнил: это дал ему Сириус перед самым отъездом с площади Мракэнтлен после Рождества. Если понадоблюсь – воспользуйся…
Гарри очень медленно опустился на кровать и развернул упаковку. Из свертка выпало квадратное зеркальце. Очень старое; грязное уж точно. Гарри поднес зеркальце к лицу, увидел свое отражение.