— Продолжай, сыночек, что он сделал?
— Скажи нам, любимый, — шептала тетя Петунья.
— Направлял свою палку на меня, — мямлил Дадли.
— Да, но я не использовал магию! — начал сердито оправдываться Гарри, — но…
— Заткнись! — проревели дядя Вернон и тетя Петунья в унисон.
— Продолжай, сынок, — сказал дядя Вернон.
— Все гуляли до темноты, — сказал Дадли хрипло, — было везде темно и затем, я услышал…голоса в г-голове.
Дядя Вернон и тетя Петунья обменялись взглядами чрезвычайного ужаса. Наименьшее, что им нравилось в мире, а точнее сказать совсем не нравилось, была магия — поддерживаемые близкими соседями, которые были обмануты больше, чем они сделали на запрещении использовании шлангов — люди, которые слышали голоса, были определенно вне всякого уважения. Они, очевидно, думали, что Дадли терял его тоже.
— Что именно ты слышали? — выдыхала тетя Петунья, сильно бледнея и со слезами на глазах.
Но Дадли казался неспособным к разговору. Он снова задрожал и задергал своей большой белокурой головой. И, несмотря на чувство оцепенелого страха, Гарри, с тех пор как к нему прилетела первая сова, почувствовал некоторое любопытство. Дементоры заставляли человека переживать худшие моменты его жизни. Что мог услышать избалованный, испорченный, запуганный Дадли?
— Как ты упал, сынок? — спросил дядя Вернон противоестественно тихим голосом, вид которого мог принять выражение очень плохого человека.
— Повалился, — сказал нечетко Дадли, — а потом… — он жестикулировал своей массивной грудью. Гарри понял. Дадли вспоминал тот липкий холод, который заполнил легкие, поскольку надежда и радость были высосаны из человека.
— Ужас! — каркал Дадли, — холод, противный холод!.
— Хорошо, — сказал дядя Вернон голосом принудительного спокойствия, в то время как тетя Петунья положила беспокойную руку на лоб Дадли, чтобы чувствовать его температуру. — Что потом случилось, Дадлик?
— Чувствовал…чувствовал как будто…как будто…
— Как будто у тебя в жизни вообще не было радости, — тупо проговорил Гарри.
— Да, — шептал Дадли, все еще дрожа.
— Так! — сказал дядя Вернон, голос которого восстановился, когда он выпрямился. — Ты наложил на него проклятие психа, так что он бы слышал голоса и полагал, что никогда не был счастлив, не так ли?
— Сколько раз я должен повторять Вам, что это был не я? — его голос повысился, — это были несколько дементоров.
— Несколько чего?
— ДЕ-МЕН-ТО-РЫ!!! — медленно и четко произнес Гарри, — а точнее двое!.
— И что это — Дементоры?
— Они охраняют волшебную тюрьму Азкабан, — сказала тетя Петунья.
Две секунды звонкой тишины прошло прежде чем тетя Петунья хлопнула себя по рту, как если бы она позволила себе отвратительную ошибку в клятве. Дядя Вернон вытаращился на нее. Гарри был в недоумении. Сначала миссис Фигг — но тетя Петунья, маггл до мозга костей, это уже слишком!
— А тебе откуда известно об этом? — удивленно спросил ее дядя Вернон. Тетя Петунья выглядела весьма потрясенной. Она поглядела на дядю Вернона с напуганным извинением, затем она убрала руку от лица, чтобы показать свои большие лошадиные зубы.
— Я слышала это от мальчишки несколько лет назад, — сказала она рывками.
— Если Вы имеете в виду моих родителей, то почему не назовете их по именам? — сказал Гарри громко, но тетя Петунья проигнорировала его. Гарри был ошеломлен. Если бы не вспышка несколько лет назад, в ходе которой, тетя Петунья не кричала, что мама Гарри была наркоманкой, он никогда больше не слышал от нее упоминание об ее сестре. Он был изумлен, что она знала хоть что-то о волшебном мире, хотя, обычно она превращала свою энергию в притворство, будто волшебного мира не существовало! Дядя Вернон открыл рот и закрыл обратно, снова открыл его и потом опять закрыл, тогда изо всех сил пытаясь вспомнить, как разговаривать, открыл его в третий раз и прокаркал, словно ворон, — так — так — они — на самом деле — сущ… существуют? Эти деминти…
Тетя Петунья кивала.
Дядя Вернон переводил взгляд с тети Петуньи на Дадли, потом на Гарри, как будто надеялся, что кто-то собирался кричать: «Первоапрельский дурак!», но никто не предпринял этой попытки, и он в очередной раз открыл рот, но, пока он искал слова, в комнату влете третья сова, она проскользнула через все еще открытое окно, подобно пернатому пушечному ядру и с грохотом приземлилась на кухонном столе, заставив всех трех Дурсли подскочить от испуга. Гарри взял еще один официально выглядящий конверт у совы, открыл его, и сова улетела обратно в темную непроглядную ночь.
«Уважаемый мистер Поттер!
В дополнение к нашему письму, примерно 22 минуты назад, Министерство Магии пересмотрело свое решение уничтожить Вашу палочку немедленно, Вы можете сохранить палочку до дисциплинарного слушания двенадцатого августа, на котором и будет принято окончательное решение. Проведя обсуждение с директором Школы Колдовства и Чародейства Хогвартс Альбусом Дамблдором Министерство согласилось, что вопрос о Вашем отчислении будет решен тогда же, поэтому Вы должны счесть необходимым приостановку Вашей учебе в Школе в ожидании дальнейших распоряжений.
С наилучшими пожеланиями,
Искренне Ваша,
Мафалда Хопкирк,
Отдел незаконного использования магии,
Министерство магии».
Гарри читал письмо три раза в быстрой последовательности. Несчастный узел в его груди немного ослаб в надежде, что он знал, что определенно его еще не отчислили. Хотя его опасения не оставляли ему много шансов. Все, казалось, зависело от этого слушания двенадцатого августа.
— Ну и что на этот раз? Что теперь они приготовили для тебя? У вас разрешена смертная казнь? — он добавил последнее, как обнадеживающую запоздалую мысль.
— Я должен явиться на слушание, — сказал Гарри.
— И они приговорят тебя там?
— Скорее всего…
— Тогда я не оставлю эту мысль, — злобно сказал дядя Вернон.
— Хорошо, если бы это было все… — сказал Гарри.
Он отчаянно думал наедине с самим собой, не послать ли Рону, Гермионе или Сириусу письмо.
— Я ЕЩЕ НЕ ВСЕ ЗАКОНЧИЛ! СЯДЬ НА МЕСТО! — проревел дядя Вернон.
— Что теперь? — спросил Гарри нетерпеливо.
— ДАДЛИ! — ревел дядя Вернон, — я хочу точно знать, что случилось с моим сыном!
— ОТЛИЧНО! — в чувствах проорал Гарри. Красные и золотые искры вылетели с конца палочки, которую Гарри до сих пор сжимал в руках. Все трое Дурсли вздрогнули. — Дадли и я были на тропинке между Магнолией Крессент и Прогулкой Глицинии, — быстро сказал Гарри, пока еще в силах сдерживать себя. Дадли думал, что он сильнее меня, я вытащил мою палочку, но не использовал ее, затем неподалеку появились двое дементоров.
— Но что это, ДЕМЕНТОРЫ? — неистово шипя, спросил дядя Вернон. — Что они делают?
— Я вам говорил уже, они высасывают из человека все доброе и хорошее, что у него есть, и если им представится такая возможность, они поцелуют Вас, — сказал Гарри.
— Поцелуют? — глаза дяди Вернона стали слегка похлопывать, поцелуют?!
— Это они так называют, когда высасывают душу через рот.
Тетя Петунья произнесла мягкий крик.
— Его душа, они не возьмут! Она все еще с ним?
Она схватила Дадли за плечи потеребила, как если бы она могла слышать внутри него грохочущую о его внутренности душу.
— Конечно они не смогли высосать ее. Вы бы сразу узнали это, — сердито объяснил Гарри.
— Ты победил их, сынок, не так ли? — сказал дядя Вернон громко, с появлением мужчины, изо всех сил пытавшегося вернуть беседу к непонятному моменту. — Сделал им старый приемчик раз-два, верно?
— Вы не сможете побороть дементора старыми приемами, — проговорил Гарри сквозь сжатые зубы.
— Почему, он вряд ли потом сможет подняться! — бушевал дядя Вернон. Почему он не смог?
— Потому что я использовал Патронуса!
Дядя Вернон посвистел немного, но не успел он отвлечься, как четвертая сова с жутким треском крыльев и мягким приземлением, вылетев из камина.