После сообщения об азкабанском побеге на доске объявлений появилась заметка:
ПО ПРИКАЗУ ГЛАВНОГО ИНКВИЗИТОРА ХОГВАРТСА
Учителям строго запрещено говорить с учениками о чем-либо, не имеющем отношения к их предмету.
Согласно декрету об образовании номер двадцать шесть.
Подпись: Долорес Джейн Амбридж, Главный Инквизитор.
Этот, последний, декрет стал предметом насмешек всех учащихся. Ли Джордан заявил, что Амбридж, согласно декрету, не имела права выговаривать Фреду с Джорджем за игру в хлопушки на уроке.
— Профессор, Взрывные Хлопушки не имеют отношения к Защите от Темных Сил! Это вне вашего предмета!
Когда Гарри в следующий раз встретил Ли, рука у того была вся в кровавых порезах. Гарри посоветовал ему настойку Гиблоколенника.
Гарри казалось, что побег из Азкабана должен был потревожить Амбридж — всё-таки это произошло под носом боготворимого ею Фаджа. На самом же деле она была рада получить над Хогвартсом ещё больше контроля. Сейчас же Амбридж смаковала удовольствие, растягивая вопрос об увольнении учителя — Трелани или Хагрида, кого-то из двух.
Без Амбридж и её знаменитого блокнота не обходился ни один урок Предсказаний или Ухода за Магическими Существами. Амбридж, устроившись у камина в пропахшей благовониями комнатке, перебивала эмоциональные монологи Трелани заумными вопросами о символистике или рунологии; обвиняла её в том, что ей заранее известны ответы учеников, и просила продемонстрировать её череп поочередно в хрустальном шаре, чаинках и на рунах. Гарри подумал, что скоро Трелани сорвётся. Несколько раз он встречал Трелани в коридорах — а та очень редко выбиралась из своей ароматной комнатушки — громко говорящей сама с собой, потрясающей руками и бросающей дикие взгляды через плечо. Вдобавок ко всему от неё всегда попахивало вишневой наливкой. Если бы не беспокойство за Хагрида, Гарри бы переживал за Трелани — но так как в пролете должен был оказаться один учитель, Гарри молился за Хагрида.
К сожалению, Хагрид со стороны выглядел не лучше Трелани. Последовав совету Гермионы и не давая им на уроках ничего опаснее Краппов — подобия терьеров Джека Рассела с разветвленным хвостом — он перестал держаться молодцом. На уроках Хагрид был рассеян, постоянно забывал, о чем вел речь, неверно отвечал на вопросы учеников и часто с опаской поглядывал на Амбридж. Он почти перестал общаться с Гарри, Роном и Гермионой, и накрепко запретил навещать его по вечерам.
— Если вы попадетесь, нам всем несдобровать, — строго сказал Хагрид, и они перестали навещать его для его же блага.
Из-за Амбридж Гарри лишился всего, чем был дорог ему Хогвартс: походов к Хагриду, писем от Сириуса, квиддича и своей «Молнии». Месть Гарри выражалась в одном: он с удвоенной силой взялся за уроки А.Д.
Гарри был рад тому, что все члены А.Д. (даже Захарий Смит) после побега десяти Пожирателей стали усиленно тренироваться. Как ни странно, лучше всех тренировался Невилл. Стоило ему узнать, что среди узников были те, кто напал на его родителей, как в нем произошла странная, пугающая перемена. Он не показывал того, что встретился с Гарри, Роном и Гермионой в клинике Мунго. Также Невилл ничего не говорил о побеге Лестранж и ее сообщников. Невилл вообще редко говорил на уроках А.Д.: он стал упорно тренироваться, отрабатывая заклинания и контр-заклинания, которым их учил Гарри. Невилл увлеченно работал, не боясь ранений или каких-либо увечий. Он схватывал всё так быстро, что, когда Гарри показал Отражающее Заклятие — при его использовании заклинание рикошетом ударяло по врагу — только Гермиона смогла сделать его быстрее, чем Невилл.
Гарри отдал бы все, чтобы делать в Затворении такие же успехи, как делал Невилл в Защите от Темных Сил. На занятиях у Снейпа Гарри так и не сделал больших успехов. Более того, на каждом новом уроке он тренировался всё хуже и хуже.
До того, как Гарри стал изучать Затворение, его шрам болел только по ночам, или в то время, когда Гарри видел отрывки из мыслей Вольдеморта. Теперь же шрам болел постоянно; вдобавок, Гарри ни с того ни с сего чувствовал то радость, то досаду. Ему казалось, что он стал чем-то вроде зеркала, отражающего даже самые скрытые настроения Вольдеморта, и он был уверен, что эта способность появилась у него после первого урока Затворения.
— Наверное, это болезнь, — предположила Гермиона, когда Гарри все рассказал друзьям. — Что-то вроде лихорадки. Резкое ухудшение перед выздоровлением…
— Это болезнь «лихорадка от Снейпа», — ядовито сказал Гарри. — Когда болит шрам, я совсем раскисаю… я устал ходить ночами по коридорам… — Гарри с силой потёр лоб. — Я хочу, чтобы та дверь открылась, мне надоело глазеть на неё…
— Это не смешно, — строго сказала Гермиона. — Дамблдор не хочет, чтобы ты видел сны про коридор, поэтому и попросил Снейпа обучить тебя Затворению. Просто тебе надо упорнее тренироваться.
— Я тренируюсь! — сорвался Гарри. — Что там смешного — Снейп ковыряется в моей памяти —
— Может… — протянул Рон.
— Может что? — прервала его Гермиона.
— Гарри не виноват в том, что не может затворить свою память, — мрачно ответил он.
— В смысле? — хмыкнула Гермиона.
— Снейп не старается помочь Гарри…
Гарри с Гермионой уставились него. Рон мрачно, заговорщически смотрел на них.
— Может, — начал он тихим голосом, — он пытается открыть память Гарри… пытается помочь Сами — Знаете — Кому…
— Прекрати, Рон, — разозлилась Гермиона. — Тебе не надоело подозревать Снейпа? Дамблдор доверяет ему, он состоит в Ордене — неужели этого недостаточно?
— Он был Пожирателем Смерти, — упорствовал Рон. — И нет точного доказательства, что он завязал с темными силами.
— Дамблдор доверяет ему, — повторила Гермиона. — Значит, на него можно положиться.
В январе было над чем попыхтеть — горы домашней работы, из-за которой пятиклассникам пришлось засиживаться до полуночи, секретные собрания А.Д., регулярные занятия со Снейпом — месяц пролетал быстро. Гарри и не заметил, как пришел февраль; погода стала чуть теплее и сырее. В феврале намечался очередной поход в Хогсмид. У Гарри совсем не было времени, чтобы поговорить с Чжоу, с тех пор как они договорились пойти в Хогсмид вместе. Неожиданно для самого себя Гарри понял, что хочет провести день святого Валентина только с ней.
Утром четырнадцатого февраля Гарри оделся, как с иголочки. Они с Роном подоспели к прибытию почтовых сов в Главном Зале. Букли среди сов не было — Гарри её и не ждал — а вот Гермиона взяла письмо из клюва незнакомой рыжей совы.
— Как раз вовремя! Сегодня последний срок… — она живо открыла конверт и извлекла наружу маленький пергамент. Глаза Гермионы бегали по строчкам, и на губах у неё заиграла злорадная улыбка.
— Гарри, — она подняла глаза, — это очень важно. Ты сможешь встретиться со мной в «Трех Метлах» сегодня днем?
— Э-э… не знаю, — замялся Гарри. — Чжоу, наверное, хочет провести со мной весь день. Мы не знаем, какие у нас планы.
— Приведешь её с собой, — настойчиво сказала Гермиона. — Только обязательно приходи.