— Встань прямо, — нетерпеливо приказал Сириус. — Говори, что затеял?
— Шкверчок убирается, — повторил эльф. — Цель жизни Шкверчка — служить благородному дому Блэков...
— Отчего благородный дом становится всё грязнее, — перебил Сириус, — и всё больше походит на неблагородный хлев.
— Хозяин такой шутник, — Шкверчок снова поклонился и добавил чуть слышно: — Хозяин — неблагодарная свинья, разбившая материнское сердце...
— У моей матери не было сердца, — ледяным голосом сказал Сириус, — она жила одной только злобой.
Шкверчок опять поклонился и гневно проговорил:
— Как скажет дорогой хозяин. — И продолжил вполголоса: — Хозяин не достоин вытирать пыль с ботинок своей матери, о, бедная моя хозяйка, что бы она сказала, если б знала, что Шкверчок вынужден служить тому, кого она ненавидела, кто так разочаровал её...
— Я задал тебе вопрос: что ты затеял? — холодно прервал его бормотание Сириус. — Всякий раз, когда ты притворяешься, что занят уборкой, ты утаскиваешь что-нибудь к себе, чтобы не дать нам это выкинуть.
— Шкверчок никогда не позволил бы себе забрать какую-либо вещь с её законного места в доме хозяина, — патетически воскликнул эльф и быстро-быстро залопотал: — Хозяйка никогда не простила бы Шкверчку, если бы они выкинули гобелен, семь веков он находится в доме, Шкверчок обязан его спасти, Шкверчок не позволит хозяину, выродкам и мерзкому отродью расхищать то...
— Я так и думал, — бросил Сириус, с презрением поглядев на противоположную стену. — Не сомневаюсь, что и тут мы имеем дело с неотлипным заклятием. Ох уж эта мамочка! Непременно избавлюсь от этого гобелена, если только это вообще возможно. Ступай, Шкверчок.
Судя по всему, Шкверчок не смел ослушаться прямого приказания, однако, выходя из комнаты, он с глубочайшим презрением смотрел на хозяина и не переставая бормотал:
— ...сам только что из Азкабана, а указывает Шкверчку, что ему делать, о, бедная моя хозяйка, что бы она сказала, увидев, во что превратился её дом, здесь живут грязные выродки, они выбрасывают наши богатства, она его прокляла, сказала, он ей больше не сын, а ведь говорят, он ещё и убийца...
— Ты сам побольше говори, тогда я точно стану убийцей! — раздражённо крикнул Сириус и с треском захлопнул дверь за эльфом.
— Сириус, у него с головой не всё в порядке, — умоляюще произнесла Гермиона. — По-моему, он не понимает, что мы его слышим.
— Согласен, он слишком долго жил один, — сказал Сириус, — выполняя безумные приказы портретов моей матери и разговаривая сам с собой, но при этом он всегда был препротивным мелким...
— Вот если бы ты его отпустил, — вдохновенно заговорила Гермиона, — может быть, тогда...
— Мы не можем его отпустить, ему слишком многое известно об Ордене, — оборвал Сириус. — И потом, он умрёт от потрясения. Вот сама ему предложи покинуть дом и посмотри, как он на это отреагирует.
Сириус пересёк комнату и подошёл к гобелену, предмету особенного беспокойства Шкверчка. Гарри и все остальные подошли следом.
Гобелен был невероятно старый, выцветший, проеденный мольфейками. Тем не менее, золотые нити, которыми он был вышит, сверкали достаточно ярко, чтобы можно было разглядеть обширное генеалогическое древо, уходящее ветвями (насколько понял Гарри) далеко в средние века. По верху шла надпись большими буквами:
Древнейший и благороднейший дом Блэков
«Чисты навеки»
— Тебя здесь нет! — воскликнул Гарри, внимательно изучив древо.
— Раньше был, — ответил Сириус, показывая на маленькую круглую, словно выжжённую сигаретой дырочку. — Но после того, как я убежал из дома, моя милая мамочка вырвала меня с корнем — кстати, эту историю обожает рассказывать Шкверчок.
— Ты убежал из дома?
— Мне тогда было примерно шестнадцать, — сказал Сириус, — и я понял, что с меня хватит.
— А куда ты убежал? — уставившись на него широко раскрытыми глазами, спросил Гарри.
— В дом твоего отца, — ответил Сириус. — Твои бабушка с дедушкой очень хорошо ко мне отнеслись, можно сказать, усыновили. Так вот, школьные каникулы я прожил у них, а в семнадцать лет обзавёлся собственным домом. Я получил порядочное наследство от дяди Альфарда — видишь, его тоже отсюда убрали, наверно, именно за это — так или иначе, с того времени я стал сам себе хозяин. Впрочем, я всегда мог рассчитывать на воскресный обед у мистера и миссис Поттер.
— Но... почему ты?...
— Ушёл из дома? — Сириус горько усмехнулся и провёл пальцами по длинным непричёсанным волосам. — Потому что ненавидел их всех: родителей, с их манией по поводу чистоты крови, с их убеждённостью, что «Блэк» практически означает «король»... братца-идиота, который во всё это верил... вот он.
Сириус ткнул пальцем в самый низ древа, где стояло имя «Регулюс Блэк». Рядом с датой рождения была проставлена и дата смерти (около пятнадцати лет назад).
— Он был младше меня, — продолжил Сириус, — и он был хорошим сыном, о чём мне никогда не уставали напоминать.
— Но он умер, — сказал Гарри.
— Да, — кивнул Сириус. — Болван... он примкнул к Упивающимся Смертью.
— Не может быть!
— Да брось, Гарри, ты что, мало здесь видел? Не понял, какими колдунами были мои предки? — бросил Сириус.
— А... твои родители... они тоже были Упивающимися Смертью?
— Нет-нет, но, можешь мне поверить, идеи Вольдеморта они считали вполне разумными, они тоже были за очищение колдовской расы, за избавление от муглорождённых и за то, чтобы правительство состояло только из чистокровных колдунов. Собственно, они не единственные, кто — до того, как Вольдеморт показал своё истинное лицо — думал, что его идеи во многом верны... Это потом все испугались, когда поняли, что он вот-вот захватит власть. Но, я уверен, родители искренне считали Регулюса настоящим героем за то, что в самом начале он примкнул к Вольдеморту.