— Да, ненавидел! — Голос у Гарри сорвался. Он повернулся спиной к Дамблдору и пошёл сам не зная куда. Теперь комнату уже заливал яркий солнечный свет; глаза всех портретов были устремлены на Гарри, а он шагал, ничего не видя, не сознавая, что делает. — Вы держали его взаперти в доме, который он ненавидел, — вот почему вчера он не смог там остаться…
— Я пытался спасти Сириусу жизнь, — тихо ответил Дамблдор.
— Людям не нравится, когда их запирают! — свирепо бросил Гарри, оборачиваясь к нему — Вы и со мной поступили так же — помните, прошлым летом?
Дамблдор опустил веки и закрыл лицо длиннопалыми руками. Но даже этот необычный жест, говорящий то ли о грусти, то ли о бесконечной усталости, то ли ещё о чём-то неведомом, не смягчил Гарри. Наоборот, его ещё больше взбесило то, что Дамблдор проявляет признаки слабости. Он не имел права быть слабым, когда Гарри хотелось рвать и метать, осыпая его упрёками.
Через несколько секунд Дамблдор отнял от лица руки и посмотрел на Гарри сквозь свои очки-половинки.
— Пожалуйста, сядь, Гарри, — произнёс он. — Пришло время сказать тебе то, что я должен был сказать пять лет назад. Сейчас ты узнаешь всё. Я прошу у тебя только одного — немного терпения. Когда я закончу, буйствуй на здоровье… я не стану тебя останавливать, делай, что хочешь.
Некоторое время Гарри ещё сверлил его взглядом, затем опять уселся на стул напротив Дамблдора и приготовился слушать.
Дамблдор поглядел в окно на залитые солнцем луга, потом снова на Гарри и начал:
— Пять лет назад ты, Гарри, прибыл в Хогвартс живым и здоровым, как я надеялся и рассчитывал. Впрочем… не совсем здоровым. Ты перенёс много страданий. Я знал, что так будет, когда оставлял тебя на пороге дома твоих дяди и тёти. Знал, что обрекаю тебя на десять трудных, мучительных лет.
Он помедлил. Гарри молчал.
— Ты можешь спросить — и у тебя есть на то причины, — почему я так поступил. Почему было не отдать тебя на усыновление в какую-нибудь семью волшебников? Многие согласились бы на это с радостью и почли бы за счастье и большую честь воспитать тебя как сына.
Мой ответ таков: в первую очередь я хотел сохранить тебе жизнь. Пожалуй, я один знал, какая огромная опасность тебе угрожает. Волан-де-Морт был побеждён несколько часов назад, но его сторонники — а многие из них почти так же ужасны, как их предводитель, — всё ещё оставались на свободе, свирепые, отчаянные и безжалостные. Вдобавок, принимая решение, я должен был учесть перспективы на будущее. Верил ли я в то, что Волан-де-Морт исчез навсегда? Нет; я не знал, десять, двадцать или пятьдесят лет пройдёт до его возвращения, но был уверен, что рано или поздно он вернётся, а ещё, зная его как никто, был уверен, что он не успокоится, пока не убьёт тебя.
Я знал, что познания Волан-де-Морта в области чёрной магии более обширны, чем у любого другого из ныне живущих волшебников. Знал, что даже мои самые сложные и мощные защитные чары вряд ли уберегут тебя, если он вернёт себе всю былую силу.
Но мне была ведома и слабость Волан-де-Морта. И я принял решение: тебя защитит древняя магия, о которой он знает, которую презирает и которую всегда прежде недооценивал — себе на горе. Я имею в виду, конечно, то, что твоя мать пожертвовала собой ради твоего спасения. Она дала тебе такую надёжную защиту, какой он и представить себе не мог, и она по сей день тебя оберегает. Таким образом, я решил положиться на материнскую кровь. И я отнёс тебя к её сестре, поскольку других родственников у неё не осталось.
— Она меня не любит, — тут же вставил Гарри. — Ей наплевать…
— Но она приняла тебя, — прервал его Дамблдор. — Да, неохотно; да, скрепя сердце, с горечью и даже гневом, но приняла — и таким образом закрепила наложенные мною чары. Благодаря жертве твоей матери кровные узы сделались самой могучей защитой, какую я мог тебе дать.
— Я всё-таки не…
— Пока ты называешь своим домом тот, где обитают кровные родственники твоей матери, Волан-де-Морт не причинит тебе вреда — он не может даже пальцем тебя тронуть. Он пролил её кровь, но она по-прежнему живёт в тебе и в её сестре. Её кровь стала твоей хранительницей. Пускай ты возвращаешься туда только раз в году, но покуда ты ещё можешь называть это место домом, покуда ты принадлежишь ему, Волан-де-Морт ничего тебе не сделает. Твоя тётя знает об этом. Я всё объяснил в письме, которое оставил у неё на крыльце рядом с тобой. Она знает, что, взяв тебя под свою крышу, сохраняла тебе жизнь на протяжении последних пятнадцати лет.
— Погодите, — сказал Гарри. — Погодите минутку. — Он выпрямился на стуле, в упор глядя на Дамблдора. — Так это вы прислали ей громовещатель. Вы велели ей не забывать… это был ваш голос…