Наступил последний вечер учебного года; почти все ученики собрали чемоданы заранее и уже стекались в Большой зал на прощальный пир, но Гарри ещё даже не начал укладываться.
— Да брось ты, завтра всё сделаешь! — крикнул ему Рон с порога спальни. — Пошли, а то у меня живот к спине прилип!
— Сейчас… ты иди, я догоню…
Но когда дверь за Роном закрылась, Гарри не сделал ни малейшей попытки ускорить сборы. Меньше всего на свете ему хотелось сейчас сидеть за праздничным столом. Он боялся, что Дамблдор упомянет о нём в своей речи. Ведь их директор не сможет обойти молчанием возвращение Волан-де-Морта — в конце концов, он говорил об этом ещё в прошлом году…
Гарри вытащил с самого дна чемодана скомканные мантии, чтобы освободить место для сложенных, и вдруг заметил в уголке какую-то вещицу, небрежно обёрнутую бумагой. Он понятия не имел о том, откуда она тут взялась. Нагнувшись, он вытащил её из-под кроссовок и повертел в руках.
Буквально через секунду-другую он всё вспомнил. Эту штуку дал ему Сириус в прихожей дома номер двенадцать на площади Гриммо. «Обязательно воспользуйся, если я понадоблюсь. Договорились?»
Присев на кровать, Гарри развернул бумагу. Оттуда выпало маленькое прямоугольное зеркальце. Оно было грязноватое — наверно, очень старое. Гарри поднял его к лицу и увидел своё отражение.
Он перевернул зеркальце. На обратной стороне почерком Сириуса было нацарапано:
Это Сквозное зеркало — другая его половинка у меня, если захочешь со мной поговорить, надо только сказать в него моё имя; тогда ты появишься в моём зеркале, а я в твоём. Мы с Джеймсом пользовались ими, когда нас оставляли после уроков в разных кабинетах.
У Гарри забилось сердце. Он помнил, как четыре года назад ему удалось увидеть в зеркале Еиналеж своих погибших родителей. А сейчас, сию минуту, он сможет поговорить с Сириусом — да-да, он знал это…
Он огляделся, проверяя, не осталось ли кого-нибудь в комнате, но она была совершенно пуста. Тогда он снова посмотрел в зеркальце, дрожащими руками поднял его перед собой и громко назвал имя Сириуса.
Поверхность зеркальца затуманилась от его дыхания. Он поднёс драгоценный подарок ещё ближе к себе — радостное предвкушение трепетало у него в груди, точно птица, — но глаза, с нетерпением смотревшие из туманной дымки, определённо были его собственными.
Он начисто вытер зеркальце рукавом и повторил в полный голос, так что в пустой комнате отчётливо прозвучал каждый слог:
— Сириус Блэк!
Никакого толку. Из зеркальца по-прежнему глядело на него всё то же разочарованное лицо — его собственное…
Когда Сириус исчез в арке, у него не было с собой парного зеркальца, мелькнуло в голове у Гарри. Вот почему оно не работает…
Ещё несколько мгновений он сидел неподвижно, затем швырнул зеркальце обратно в чемодан, и оно раскололось. Почти целую минуту — и как прекрасна была эта минута! — он верил, что вот-вот увидит Сириуса, снова поговорит с ним…
Разочарование жгло ему горло; он встал и принялся как попало наваливать вещи поверх разбитого зеркальца…
Но тут его поразила неожиданная мысль… это лучше, чем зеркальце… гораздо лучше… как же он раньше об этом не подумал? Почему не спросил?
Он выскочил из спальни и скатился по винтовой лестнице, стукаясь о стены, но даже не замечая этого; пересёк безлюдную гостиную, вылез из портретного проёма и со всех ног помчался по коридору, не обратив внимания на Полную Даму, крикнувшую ему вслед: «Пир сейчас начнётся, но ты ещё успеешь!»
Однако у Гарри не было никакого желания идти на пир.
Ну почему в этом замке всегда полно привидений, когда они не нужны, зато теперь…
Он метался по лестницам и коридорам, не встречая ни души — ни живой, ни мёртвой. Видимо, все уже сидели в Большом зале. Перед классом заклинаний он остановился, совсем запыхавшись и уныло думая о том, что придётся ему, наверное, дожидаться окончания праздника…
Но как только последняя надежда Гарри потухла, он увидел его — полупрозрачный силуэт, мелькнувший в дальнем конце коридора.
— Эй… эй, Ник! НИК!
Из стены высунулась увенчанная роскошной шляпой с плюмажем, опасно качающаяся на плечах голова сэра Николаса де Мимси-Дельфингтона.
— Добрый вечер, — сказал он, улыбаясь Гарри и вытягивая из сплошного камня всё своё тело целиком. — Значит, не только я один отстал от жизни? Впрочем, — он вздохнул, — для меня это имеет несколько иной смысл…