— Флитвик убрал болото, — сказала Джинни, — причём за три секунды. Но маленький кусочек, под окном, оставил и велел обнести верёвками…
— Зачем? — поразилась Гермиона.
— Говорит, очень уж здорово сделано, — пожала плечами Джинни.
— Он его оставил как памятник Фреду и Джорджу, — с набитым ртом промычал Рон. — Это всё они прислали, — добавил он, обращаясь к Гарри и показывая на гору шоколадушек. — С хохмазином-то, видно, полный порядок, а?
Гермиона посмотрела неодобрительно и спросила:
— Значит, как только Думбльдор вернулся, все беды закончились?
— Да, — кивнул Невилль, — всё пошло своим чередом.
— Филч, небось, счастлив? — спросил Рон и поставил перед собой шоколадушную карточку с Думбльдором, оперев её о кувшин с водой.
— Ничего подобного, — ответила Джинни. — Он ужасно горюет… — Она понизила голос до шёпота. — Всё твердит: Кхембридж — лучшее, что было с «Хогварцем» за всю его историю…
Все шестеро обернулись. На кровати напротив, уставившись в потолок, лежала профессор Кхембридж. Думбльдор вызволил её из плена; как ему это удалось, не знал никто — но он вернулся из леса без единой царапины. Кхембридж ничего не рассказывала — после возвращения в замок она, насколько знали ребята, вообще не произнесла ни слова. Что с ней сейчас, тоже было непонятно. Из встрёпанных мышиных волос, раньше всегда аккуратно уложенных, до сих пор торчали листья и веточки, но в остальном она выглядела как обычно.
— Мадам Помфри говорит, что это шок, — шепнула Гермиона.
— Скорее, тоска, — возразила Джинни.
— Зато если сделать вот так, она проявляет признаки жизни, — Рон пощёлкал языком. Кхембридж с полоумным видом села в постели.
— Что с вами, профессор? — крикнула мадам Помфри, высовывая голову из своего кабинета.
— Ничего… ничего… — отозвалась Кхембридж, опускаясь на подушки. — Должно быть, приснилось…
Гермиона и Джинни, прыснув, уткнулись в одеяло.
— Кстати о кентаврах, — немного успокоившись, сказала Гермиона, — кто сейчас преподаёт прорицания? Фиренце останется?
— А куда ему деваться, — пожал плечами Гарри, — кентавры его назад не примут.
— Наверно, они с Трелани оба будут вести занятия, — предположила Джинни.
— Спорим, Думбльдор жалеет, что не смог отделаться от Трелани, — промычал Рон, прожевывая четырнадцатую шоколадушку. — И вообще, предмет абсолютно бесполезный, Фиренце тоже не лучше…
— Как ты можешь так говорить? — воскликнула Гермиона. — Ведь теперь мы знаем, что бывают настоящие пророчества!
У Гарри заколотилось сердце. Он не говорил ни Рону, ни Гермионе, ни кому-то ещё о содержании пророчества. Все знали от Невилля, что оно разбилось, когда Гарри волок его по ступеням в Камере Смерти, и Гарри не разубеждал их. Он представлял себе лица друзей, когда они узнают, что он неизбежно должен стать либо убийцей, либо жертвой… Нет, он к этому не готов.
— Жалко, что оно разбилось, — тихо произнесла Гермиона, покачав головой.
— Да, жалко, — отозвался Рон. — Зато и Сами-Знаете-Кто не узнал, про что там было… Ты куда? — удивлённо и расстроенно воскликнул он, увидев, что Гарри встаёт.
— Э-э… к Огриду, — ответил Гарри. — Знаете, он только что вернулся, я обещал его навестить и рассказать, как вы тут.
— Тогда ладно, — проворчал Рон, поглядев на яркое голубое небо за окном. — Вот бы и нам с тобой.
— Передавай от нас привет! — крикнула вдогонку Гермиона. — И узнай, как дела у… у его маленького друга!
Гарри махнул рукой, чтобы показать, что всё слышал, и вышел из палаты.
Даже для воскресенья в замке было удивительно тихо. Все на улице, на солнышке, наслаждаются последними школьными днями, когда не надо делать уроков и ничего повторять. Гарри брёл по пустынному коридору, выглядывая в окна: кто-то носился над стадионом, играя в квидиш, а в озере, в сопровождении гигантского кальмара, плавали двое ребят.
Гарри никак не мог понять, хочется ему одиночества или нет; из компании он сразу порывался уйти, но стоило остаться одному, как хотелось общества. Хотя, пожалуй, и правда неплохо бы навестить Огрида, они ещё толком не разговаривали после его возвращения…
Едва спустившись с мраморной лестницы, Гарри увидел Малфоя, Краббе и Гойла. Они появились из двери справа, которая вела в слизеринскую общую гостиную. Гарри застыл на месте; то же сделали Малфой и компания. Все молчали; лишь со двора, в открытые двери, доносились крики, смех, плеск.
Малфой огляделся — проверял, нет ли поблизости учителей — затем повернулся к Гарри и прошипел: