— И чего? — наконец дождавшись перерыва в словоизлияниях Кеары осведомился Гарри. — Ты на меня нападёшь?
Змея как-то сразу потупилась, от чего стала выглядеть ещё страшнее, и, не найдя что сказать, помотала в воздухе огромным раздвоенным языком.
— Так я и думал, — вздохнул Поттер, усаживаясь на кровать и принимаясь стягивать с себя верхнюю часть пижамы. — Между прочим, пугать моих друзей до полусмерти было вовсе не обязательно, — добавил он, справившись с пижамой и с огромным наслаждением потерев рубец на плече, куда во время памятной дуэли в школе авроров воткнулась грязная деревяшка. Исцелить-то рану медики исцелили, только рубец, который убрать не удалось, иногда имел обыкновение немилосердно зудеть. Юный маг даже начал подозревать, что это к непогоде, но почему-то всё время забывал обратить внимание на то, изменилась она, или нет. Он сделал себе мысленную заметку всё-таки проверить, ибо, будучи Мальчиком-который-выжил, привык верить в подобные индикаторы. Особенным его доверием пользовалась примета о том, что если шрам на лбу болит, то это к крупным неприятностям.
— Кеара, — тоном бравого прапорщика изрёк Гарри, поднимаясь с кровати и выгребая из шкафа полотенце и чистую одежду, — охраняй кровать от посторонних. Посторонними считаются все, кто не живёт в этой комнате и приблизился к кровати ближе, чем на полметра. А теперь брысь.
— Ах, да! — воскликнул юноша уже у выхода из комнаты, — больше не смей ругаться! Это неприлично.
Ворчание змеи, забирающейся на столбы, поддерживающие полог кровати, где она и сидела во время памятной инспекции Аллерта, готовая в любой момент вцепиться ему в горло, Поттер уже не слышал, ибо с достоинством удалился в душ, который располагался всего в нескольких шагах от спален юношей седьмого курса, то есть совсем недалеко. Семикурсникам на этот счёт Гарри совершенно не завидовал. С одной стороны, иметь под боком душевую очень удобно, но с другой стороны постоянная очередь, выстроившаяся у дверей твоей спальни, кого угодно доведёт до суицида. Сейчас, правда, очереди ещё не было, так что юный маг беспрепятственно забрался в кабинку. Там его и настигло очередное потрясение: горячей воды в душе не наблюдалось. Волшебная палочка, которой можно было бы хоть как-то попытаться исправить ситуацию, осталась в спальне, чему юноша был в какой-то мере даже рад, ибо сильно сомневался, что сможет правильно наложить греющее заклинание, не превратив при этом воду в душе в крутой кипяток. В общем, в спальню Гарри вернулся злой, стучащий зубами, мокрый и морально готовый к неизбежному. Ибо неприятности только начались: сегодня была среда.
Для шестых курсов Хогвартса среда традиционно проходила под девизом «казнь на рассвете», ибо первые три урока в этот день были продвинутым зельедельем. Дальнейшее существование учеников зависело от настроения профессора Снейпа, которое в свою очередь зависело от колебаний температуры на полюсах Марса и среднемесячной нормы осадков в Зимбабве. Впрочем, как правило, настроение у него было скверным. Особенно последние несколько недель. Посему на приятное продолжение дня рассчитывать не приходилось.
На зельеварение в этот день Гриффиндор лишился ста трёх баллов, автоматически угодив на второе место в соревновании факультетов, сразу за Равенкло. Радости было мало, зато в извращённости профессорского чувства юмора теперь не сомневался никто: в копилке краснознамённого факультета находилось теперь ровно шестьсот шестьдесят шесть рубинов. Гарри в своей жизни верил только в одну примету, о которой вспоминал сутра, и потому, услышав от Гермионы точное число баллов, безразлично пожал плечами, философски заметив, что на следующем уроке у Флоренца ситуация может измениться, вернулся к приготовлению зелья. Зелье, кстати, вопреки логике и рецепту, походило на соус, некогда приготовленный тётушкой Мардж, то есть выглядело совершенно неудобоваримо (о вкусе и говорить не стоит!).