До кабинета Флоренца Поттер добрался без происшествий, если не считать миссис Норрис, невесть откуда и зачем выскочившую у него на пути.
— Привет, киса, — пробормотал Гарри, в последний момент замечая неожиданную преграду и останавливаясь. — Сгинь с дороги, а?
Облезлый комок шерсти вежливой просьбе не внял, посему Гарри пришлось обходить её по широкому кругу: мало ли, какая к ней могла пристать инфекция?…
Поттер нерешительно замер перед дверью в кабинет Флоренца. Раньше ему не доводилось опаздывать на урок к кентавру. На Снейпа, который мог бы подтвердить, что задержал его, рассчитывать не приходилось: тот, скорее всего, будет всё отрицать как партизан на допросе, а, возможно, ещё и вызверится на любопытствующих. Наконец юному волшебнику надоело стоять столбом перед закрытой дверью, и он осторожно постучал. Дверь никто не открыл, и Гарри постучал ещё раз, теперь уже сильнее. За дверью по-прежнему не подавали признаков жизни. Видя такое дело, Гарри попросту толкнул дверь, и, о чудо, она открылась.
В этом кабинете у Гарри всегда возникало давно забытое детское восхищение. Да и, наверное, нельзя не восхищаться работой, которую проделали тут год назад учителя под предводительством профессора Дамблдора. Из огромного мрачноватого коридора Хогвартса, освещаемого многочисленными чадящими факелами и далёкими, находящимися под самым потолком окошками, от которых в этот пасмурный день практически не было проку, Гарри заглянул на цветущую поляну под чистым голубым небом. Однако восхищение это с него быстро спало: кроме учеников, по обыкновению расположившихся прямо на траве рядом с ещё слабо дымящимся пепелищем от затушенного костра, и преподавателя в кабинете наличествовало постороннее лицо. Лицо, которое, по мнению Гарри, в последнее время показывалось на людях слишком часто. Разумеется, принадлежала физиономия директору школы чародейства и волшебства Хогвартс, в узких кругах этой самой школы известного под намертво прилипшим ещё в первые дни прозвищем Свин (или Свинюка — в зависимости от настроения именующего). Хотя, в последнее время преобладало куда более звучное и колоритное определение — Боров. Он и был первым, кто обратился к Гарри со словами приветствия:
— Ну и где же вы пропадали, мистер Поттер?
Всё, на что хватило ещё не отошедшего от осознания присутствия в помещении директора Поттера, было ляпнуть:
— В коридоре. А что?
После этого юный маг немедленно жестоко пожалел о своей неспособности достигнуть компромисса с языком, ибо директор, услышав ответ, трижды переменился в лице, взмахнул подбородками и, брызжа слюной и наливаясь краской прямо как дядя Вернон в моменты бешенства, поведал Гарри, кто он такой есть и зачем на этом свете появился. Гарри смиренно внимал лекции о своей безалаберности и бездарности, в то время как остальной класс, сидя на травке, шёпотом обсуждал перспективу проведения немедленного аутодафе присутствующим представителям рода свинячьих. При этом Рон, как главный идейный вдохновитель, многозначительно запустил в тлеющие головешки заклинанием огня, дабы развести магический огонь, который возьмёт и волшебника. Гарри же в этот момент отчаянно пытался не зевнуть. Вожделенная тишина воцарилась в кабинете лишь после приказа директора Гарри Поттеру этим же вечером явиться к нему в кабинет.
Гарри, задумчиво потерев затылок, прикинул на пальцах, сколько преподавателей сегодня хотели его видеть после уроков, и тихо поразился собственной востребованности: столько учителей одновременно не беседовало по душам даже с близнецами Уизли, не говоря уж о всяких там подражателях. (Юный спаситель мира страшно поразился бы, узнав, что одну небезызвестную хогвартскую четвёрку анимагов не далее как двадцать лет назад преподаватели вызывали на ковёр по пять-шесть раз в день семь дней в неделю, но доказать всё равно практически ничего никогда не могли).
Гарри, клятвенно пообещав директору явиться не позже полуночи, поспешил заверить его, что он осознал свою ошибку и будет очень стараться исправиться. После этого Берк крякнул, ещё раз неприязненно зыркнул на юного нахала и вновь опустился в тяжёлое дубовое кресло, которое одним только своим наличием портило пейзаж (чего уж говорить о содержании этого самого кресла?…)
Сам же Гарри, украдкой продемонстрировав спине профессора своё к нему отношение (лучше бы, конечно, прямо в лицо, но ещё одной порции нравоучений сегодня юноша бы не вынес), тяжело плюхнулся на траву рядом с Роном и Гермионой, с виноватым видом пожав плечами, когда Флоренц попытался изобразить классический укоризненный взгляд.