Сириус Блэк»
Началась учебная неделя, предшествующая последней, экзаменационной. Гарри ходил угрюмым, раздраженным, и тем совсем не смахивал на беззаботных первокурсников. Несколько раз при нем Тонкс изменила волосы с ярко–розовых на иссиня–черные, и пуффендуйцы стали называть Гарри «Нюней».
— Нюня, — пробормотал Гарри, пробуя на вкус слово, показавшееся знакомым. Он именно так и подумал об этом: «Попробовать на вкус». Потом задумался о формулировке, отмахнулся от нее рукой, закрыл дверь факультетской гостиной и вышел в коридор.
Философский камень за стенами Хогвартса охраняли испытания учителей. Дамблдор беззаботно сидел в Большом Зале, уплетая вкуснейшие гренки понедельника. Амбридж ничего не знала о кентаврах, не знакомилась с Гроххом, ей не было дела до Школы Чародейства и Волшебства. Сириус Блэк осваивался в старинной квартире на Гриммо. Невилл стал лучшим в классе полетов, мадам Трюк пророчила ему блестящее будущее в квиддиче. Джинни Уизли должна была попасть в Хогвартс только через год, но Гарри уже знал, что ей не придется увидеть василиска.
— Вид у тебя просто ужасный, Гарри, — поделилась профессор Стебль. — Может, сходишь к мадам Помфри?
Мальчик–который–вернулся посмотрел на нее безразличным взглядом. Сегодня ему было отчаянно грустно, и он не мог понять, в чем дело. В конце концов, сегодня ничем не отличалось от «вчера» и «завтра», просто еще один день в замке. Разве что сегодня они с Гермионой должны были в последний раз встретиться в Выручай — Комнате. Лучшая на курсе, мисс Грейнджер заявила Гарри, что планирует две недели усиленно заниматься основными предметами, так что их встречи придется прекратить до сентября.
— Что–нибудь вышло? — спросил Гарри без особых надежд.
Гермиона, загадочно улыбаясь, протянула ему тяжелый сверток, перевязанный бечевкой.
— Обещай, что откроешь его только в поезде.
— Это же ребячество, — выпалил Гарри, а потом возвращать слова было поздно.
— Пусть ребячество, — отмахнулась Гермиона, под глазами у неё были видны ярко–синие пятна. Вот кому не помешало бы навестить мадам Помфри. — Обещай мне.
— Ладно, я обещаю, — соврал Гарри.
— Нет, обещай по–настоящему, — на Гермиону это было не похоже. Если бы не синяки и характерное выражение нетерпения на её лице, Гарри заподозрил бы действие оборотного зелья. — Если ты откроешь раньше, я узнаю, я наложила чары на сверток. Тогда в сентябре я не буду с тобой разговаривать, так и знай.
Гарри внимательно посмотрел на первокурсницу Гермиону Грейнджер, которая, несмотря на то, что они не стали друзьями, помогла ему с изучением Темной Метки больше всех учебников Хогвартса. Та, другая, Гермиона из будущего не спешила делиться знаниями, вместо этого она поучала и старалась творить сложные чары сама. Гарри подумал, что понадобилась разница в пять лет для того, чтобы он научился понимать Гермиону, и эта мысль ему совсем не понравилась.
— Обещаю, Гермиона, — сказал он, и это было чистой правдой. Если он хочет и дальше давай ей такие «поручения», рассчитывая на понимание и результат, придется идти на компромиссы.
Со свертком в руках он вышел из Выручай — Комнаты, потом дождался, когда Гермиона скроется за поворотом, и зашел снова, на сей раз в свой рабочий кабинет.
Дневник, который он зачаровал после событий с Ритой Скитер и Барти Краучем, лежал открытым на столе, вокруг валялись свитки, обрывки пергамента, бумаги, вырванные листы скопированных из библиотеки книг.
— Вам нужно было поступать в Когтевран, мистер Поттер, — Снейп был под мантией–невидимкой. Так они общались все время, если только по особым причинам им не приходилось нарушать это правило. Например, если мантия–невидимка нужна была Гарри для похода в Запретную Секцию библиотеки.
— Для этого я слишком плохо соображаю, — ответил Гарри. Оставалось две недели до конца его второго первого учебного года, и он не видел особых успехов. В живых остались те, кто должен был остаться в живых даже без помощи Гарри, но тех смертей, что произошли, можно было бы избежать.
— Сверток мисс Грейнджер? — спросил Снейп. Иногда Гарри казалось, что под мантией он выглядит иначе. Старше, мудрее. Гарри словно учился у призрака.
— Она просила меня открыть его только в поезде, — сказал Гарри, и это было правдой. Редкой правдой, которую он теперь говорил вслух. Каждую реплику нужно было взвешивать и проверять.
— Вижу на нем чары, — из–под мантии раздался смешок. Презрение в нем было или одобрение, Гарри не смог понять. — Советую не открывать его до того времени, иначе у вас могут возникнуть проблемы с лицом.