— Спасибо, — сухо сказала Флер. — Не сомневаюсь, это будет кгасиво.
А через секунду — Гарри даже не понял, как это произошло — они уже плакали друг у друга в объятиях. Потрясенный Гарри, гадая, не сошел ли, случайно, весь мир с ума, оглянулся на Рона: он тоже явно был ошарашен. Джинни и Гермиона изумленно переглянулись.
— Вот видишь! — неожиданно, сдавленным голосом, воскликнула Бомс, гневно взирая на Люпина. — Она все равно хочет за него замуж, хоть он и покусан! Ей безразлично!
— Тут другое, — еле шевеля губами, отозвался Люпин. Он вдруг страшно напрягся. — Билл не будет настоящим оборотнем. Случаи совершенно…
— Но мне тоже безразлично, все равно! — Бомс схватила Люпина за отвороты мантии и яростно встряхнула его. — Я тебе говорила миллион раз…
И тут для Гарри все прояснилось: и новый Заступник Бомс, и ее мышиные волосы, и то, почему она прибежала к Думбльдору, услышав, что Уолк на кого-то напал… так она влюблена вовсе не в Сириуса…
— А я миллион раз говорил тебе, — Люпин упорно избегал ее взгляда и смотрел в пол, — что я для тебя слишком стар и беден… и к тому же опасен…
— А я уже устала повторять, что это просто смешно, Рэм, — сказала миссис Уэсли поверх плеча Флер, не переставая похлопывать ее по спине.
— Нисколько не смешно, — возразил Люпин. — Бомс заслуживает кого-нибудь помоложе и поздоровее…
— Но ей нужен ты, — слабо улыбнулся мистер Уэсли. — И потом, Рэм, молодость и здоровье — качества преходящие. — Он грустно показал на сына, лежавшего на кровати между ними.
— Сейчас… не время это обсуждать, — пробормотал Люпин. Он растерянно озирался по сторонам, но ни на кого не смотрел. — Думбльдор погиб…
— Думбльдор больше всех радовался бы, что на свете прибавилось немного любви, — отрывисто сказала профессор Макгонаголл, но тут двери снова открылись, и вошел Огрид.
Его лицо — то немногое, что не было скрыто под волосами и бородой — совершенно распухло и блестело от слез; Огрид содрогался от рыданий, и комкал в руках необъятный носовой платок из веселой ткани в горошек.
— Я… все сделал, профессор, — великан давился словами. — Пе… перенес его. Профессор Спаржелла развела ребятишек по спальням. Профессор Флитвик лежит, но говорит, что мигом поправится, а профессор Дивангард просил сказать, что известил министерство.
— Спасибо, Огрид, — поблагодарила профессор Макгонаголл, встала и оглянулась к тем, кто стоял у кровати Билла. — Я должна буду встретиться с людьми из министерства. Огрид, сообщи, пожалуйста, завучам колледжей — Дивангард может представлять «Слизерин» — что я срочно жду их в своем кабинете. Тебя тоже попрошу подойти.
Огрид кивнул, повернулся и, с трудом шевеля ногами, побрел к выходу. Профессор Макгонаголл посмотрела на Гарри.
— Прежде чем встретиться с ними, я хотела бы переговорить с тобой, Гарри. Пойдем, пожалуйста, со мной…
Гарри встал, шепнул Рону, Гермионе и Джинни:
— Увидимся, — и вслед за профессором Макгонаголл вышел из больничного крыла. В коридорах было пусто, тихо, лишь где-то вдалеке раздавалось пение феникса. Гарри не сразу осознал, что они направляются не к Макгонаголл, а к кабинету Думбльдора; еще через несколько секунд до него дошло, что, раз она была заместителем директора… то, очевидно, теперь стала директрисой… и комната, которую охраняет горгулья, отныне принадлежит ей…
Они молча поднялись по движущейся винтовой лестнице и вошли в круглый кабинет. Гарри не знал, что ожидал увидеть: черные драпировки или, может быть, тело Думбльдора, но в действительности комната выглядела почти так же, как несколько часов назад, когда они с Думбльдором ее покидали. На тонконогих столиках крутились, пыхая паром, серебряные приборы; в стеклянной витрине, отражая лунный свет, мерцал гриффиндорский меч; на полке за письменным столом стояла шляпа-сортировщица. Только шест Янгуса пустовал; феникс изливал свою тоску над просторами замка. А в ряду изображений бывших директоров и директрис «Хогварца» появился новый портрет… Думбльдор покойно дремал в золотой раме; очки со стеклами в форме полумесяца ровно сидели на крючковатом носу.
Профессор Макгонаголл глянула на этот портрет, странно встряхнулась, словно собираясь с духом, обошла письменный стол и повернулась к Гарри. Ее лицо было сурово, на нем резко обозначились морщины.
— Гарри, — начала она, — я хотела бы знать, где вы с профессором Думбльдором сегодня были и что делали.