– Хорошо, пускай шесть окаянтов, – сказал Гарри в некотором отчаянии, – все равно, где их искать?
– Ты забываешь… один ты уже уничтожил. А я уничтожил второй.
– Правда? – разволновался Гарри.
– Абсолютная, – ответил Думбльдор и поднял почерневшую руку. – Кольцо, Гарри. Кольцо Ярволо. Знай, что на нем лежало чудовищное проклятие. Если б не мои, прости за нескромность, выдающиеся таланты и не своевременная помощь профессора Злея, которую он оказал мне, когда я вернулся в «Хогварц» со страшной раной, я бы сейчас не рассказывал тебе эту историю. И все же, по-моему, высохшая рука – не чрезмерная плата за одну седьмую души Вольдеморта. Кольцо больше не окаянт.
– Но как вы его нашли?
– Ты ведь знаешь, что я уже очень давно задался целью выяснить как можно больше о прошлом Вольдеморта. Я много путешествовал по местам, где он когда-то бывал, а на кольцо наткнулся среди развалин дома Монстеров. Очевидно, едва Вольдеморту удалось запечатать в перстень фрагмент своей души, он больше не захотел носить его на пальце и, защитив множеством сильнейших заклятий, спрятал в лачуге, где когда-то жили его предки (правда, Морфина под конец переправили в Азкабан). Он же не подозревал, что в один прекрасный день я приду к этим руинам и начну искать магические тайники… Но праздновать победу рано. Ты уничтожил дневник, я – кольцо, однако, если наша теория о семи фрагментах верна, остается еще четыре окаянта.
– Которые могут быть чем угодно? – уточнил Гарри. – Старыми консервными банками или, я не знаю, бутылками из-под зелий?..
– Ты сейчас говоришь о портшлюсах, Гарри, – это их полагается маскировать под обыкновенные невзрачные предметы. Но чтобы лорд Вольдеморт хранил свою драгоценную душу в консервной банке? Ты забыл, что я тебе показывал. Вольдеморт всегда обожал трофеи и ценил вещи с великим магическим прошлым. Его гордыня, вера в собственное превосходство, твердая решимость оставить ослепительный след в колдовской истории – все это наводит на мысль, что к выбору окаянтов он подошел с неким тщанием и предпочел предметы, достойные подобной чести.
– В дневнике не было ничего особенного.
– Дневник, как ты сам сказал, служил доказательством того, что Вольдеморт – наследник Слизерина; я уверен, он придавал дневнику колоссальное значение.
– Хорошо, сэр, а другие окаянты? – спросил Гарри. – Вы представляете, что это может быть?
– Могу лишь догадываться, – ответил Думбльдор. – По уже названным причинам я склонен полагать, что лорд Вольдеморт должен был предпочесть вещи, сами по себе обладающие известным величием. Поэтому я рылся в прошлом Вольдеморта, искал свидетельства того, что поблизости от него пропадали такие артефакты.
– Медальон! – закричал Гарри. – Кубок Хельги Хуффльпуфф!
– Совершенно верно, – улыбаясь, кивнул Думбльдор. – Я мог бы дать на отсечение… хорошо, не вторую руку, но уж парочку пальцев точно, что именно они стали окаянтами номер три и четыре. С остальными двумя – тут мы опять исходим из предположения, что всего их создано шесть, – дело обстоит сложнее, однако я рискнул бы высказать следующую догадку: заполучив вещи Хуффльпуфф и Слизерина, Вольдеморт вознамерился разыскать реликвии Гриффиндора и Вранзор. По одному предмету от каждого основателя школы; для Вольдеморта эта идея, несомненно, была очень притягательна. Не знаю, нашел ли он что-нибудь, принадлежавшее Вранзор, но единственный предмет, сохранившийся после Гриффиндора, пребывает в целости и сохранности.
Думбльдор показал изувеченной рукой себе за спину, на стеклянный ларец, где хранился инкрустированный рубинами меч.
– Вы считаете, сэр, он поэтому хотел вернуться в «Хогварц»? – спросил Гарри. – Чтобы найти реликвию основателя?
– Именно, – подтвердил Думбльдор. – Но, увы, это нас никуда не ведет: получив отказ, он лишился возможности обыскать школу – так я, во всяком случае, думаю. А потому вынужденно прихожу к выводу, что Вольдеморт не смог реализовать свою честолюбивую мечту и собрать по одной вещи от каждого из основателей «Хогварца». Он определенно добыл две, максимум три реликвии – вот все, что пока можно с уверенностью утверждать.
– Даже если он добыл что-то, принадлежавшее Вранзор или Гриффиндору, все равно остается шестой окаянт, – заметил Гарри, подсчитывая на пальцах. – Или ему удалось достать и то и другое?