– Но если… если оно вас убьет?
– Сомневаюсь, – беззаботно отозвался Думбльдор. – Едва ли лорд Вольдеморт хотел убить того, кто добрался до этого острова.
Гарри не верил собственным ушам. Что это – очередной пример безумного стремления Думбльдора во всем и вся видеть только хорошее?
– Сэр, – постарался вразумить его Гарри, – мы же про Вольдеморта…
– Прости; следовало сказать, что Вольдеморт не хотел убивать его сразу, – поправился Думбльдор. – Нет, он сохранял бы ему жизнь до тех пор, пока не выяснит, как тот сумел пройти сквозь его заслоны и, главное, почему так стремился опустошить чашу. Не забывай, лорд Вольдеморт уверен, что, кроме него, никто ничего не знает об окаянтах.
Гарри открыл было рот, но Думбльдор поднял руку, призывая к молчанию, и, слегка нахмурясь, воззрился на чашу. После напряженных размышлений он изрек:
– Без сомнения, зелье должно помешать мне взять окаянт. Оно может парализовать меня, заставить забыть, для чего я здесь, вызвать такую боль, что мне станет не до чаши, либо еще как-то воспрепятствовать моим намерениям. Если так, Гарри, твоя задача – проследить, чтобы я выпил все, даже если придется заставлять меня вопреки моим протестам. Ты понял?
Их глаза встретились над чашей; бледные лица были подсвечены зеленым. Гарри молчал. Так вот зачем он здесь – чтобы насильно вливать в Думбльдора зелье, которое может причинить невыносимую боль?
– Ты помнишь, – сказал Думбльдор, – на каких условиях я взял тебя с собой?
Гарри нерешительно посмотрел в голубые глаза, позеленевшие в свете чаши.
– Но что, если?..
– Ты поклялся повиноваться моим приказам, не так ли?
– Да, но…
– Я предупреждал, что путешествие может быть опасным, верно?
– Да, – отвечал Гарри, – но…
– Что ж, в таком случае, – Думбльдор вновь поддернул рукав и поднял пустой кубок, – ты слышал мой приказ.
– Почему выпить зелье не могу я? – в отчаянии спросил Гарри.
– Потому что я намного старше, намного умнее и отнюдь не так ценен, – ответил Думбльдор. – Раз и навсегда, Гарри: ты даешь слово сделать все, что в твоих силах, чтобы я допил зелье?
– А нельзя?..
– Даешь слово?
– Но…
– Дай слово, Гарри.
– Я… хорошо, но…
Не успел он еще хоть что-то произнести, Думбльдор погрузил хрустальный кубок в чашу. У Гарри была надежда, что кубок не сможет коснуться зелья, однако хрусталь погрузился туда с легкостью. Наполнив кубок до краев, Думбльдор поднес его ко рту.
– Твое здоровье, Гарри.
И выпил до дна. Гарри в ужасе следил за ним, вцепившись в края чаши так, что онемели пальцы.
– Профессор! – встревоженно позвал он, едва Думбльдор опустил кубок. – Вы как?
Плотно сжимая веки, Думбльдор потряс головой. «Так больно?» – испугался Гарри. Думбльдор не глядя сунул кубок в чашу, заново наполнил его и выпил еще раз.
В полном молчании он выпил три кубка, а на четвертом пошатнулся и, не допив, привалился к чаше. Он по-прежнему не открывал глаз и дышал очень тяжело.
– Профессор Думбльдор! – тревожно воскликнул Гарри. – Вы меня слышите?
Думбльдор не отвечал. Его лицо подергивалось, будто он очень глубоко спал и видел кошмар. Рука ослабела, зелье вот-вот выльется. Гарри придержал хрустальный кубок.
– Профессор, вы меня слышите? – громко повторил он, и его слова гулко разлетелись по пещере.
Думбльдор часто дышал. Потом он заговорил, и Гарри не узнал его голоса, потому что раньше Думбльдор никогда ничего не боялся.
– Я не хочу… не заставляй меня…
Гарри смотрел на побелевшее лицо, такое знакомое, на крючковатый нос, на очки-полумесяцы и не понимал, что делать.
– Мне не нравится… я больше не хочу… – стонал Думбльдор.
– Надо… надо, профессор, – сказал Гарри. – Надо все выпить, помните? Вы велели заставлять вас пить. Вот…
Жгуче, до тошноты ненавидя себя, он решительно наклонил кубок ко рту Думбльдора. Тот покорно допил.
– Нет… – пролепетал он, когда Гарри заново наполнил кубок. – Я не хочу… не хочу… отпусти…
– Ничего, ничего, профессор. – Рука Гарри отчаянно дрожала. – Ничего, я с вами…
– Пусть это прекратится, пусть прекратится… – плакал Думбльдор.
– Да… да, выпейте еще, и все прекратится, – солгал Гарри и вылил зелье ему в открытый рот.
Думбльдор закричал; крик отдавался эхом над мертвой черной водой.
– Нет, нет, нет… нет… не могу… не могу, не заставляй меня, я не хочу!..
– Все хорошо, профессор, все хорошо! – громко сказал Гарри. Его руки так тряслись, что он еле зачерпнул зелье в шестой раз; чаша опустела наполовину. – С вами ничего не происходит, все хорошо, это не по-настоящему, правда, не по-настоящему… вот, пейте, пейте…