– Он не сделает ни того ни другого, – сказал Злей. – Орден избегает средств транспортировки, находящихся в подчинении министерства, – он вообще министерству не доверяет.
– Тем лучше, – отозвался Вольдеморт. – Поттеру придется перемещаться в открытую. Легче брать.
Он опять взглянул на крутящееся тело и продолжил:
– Я лично займусь мальчишкой. С ним много напортачили, в том числе и я сам. Он жив благодаря моим промахам, а не своим победам.
Все в страхе смотрели на Вольдеморта – каждый явно опасался, что персонально на него возложат вину за живучесть Гарри Поттера. Однако Вольдеморт, похоже, разговаривал больше сам с собой и обращался к бесчувственному телу под потолком:
– Я был беспечен, и от меня отвернулась удача, мне изменил случай – эти злые недруги непродуманных планов. Теперь я мудрее. Я постиг много нового. Я сам должен убить Гарри Поттера, и я это сделаю.
Будто в ответ на его слова откуда-то раздался страшный протяжный стон, полный отчаяния и боли. Многие за столом вздрогнули и опустили глаза: крик, казалось, шел из-под ног.
– Червехвост, – задумчиво, не повышая голоса, произнес Вольдеморт, не сводя глаз с вращающегося тела, – разве я не просил тебя следить за нашим пленником?
– Да, м-мой господин, – проскулил человечек, сидевший чуть дальше, – он сполз на сиденье так низко, что его стул на первый взгляд казался пустым. Сейчас человечек слез и заспешил прочь из комнаты, оставляя за собой странное серебристое свечение.
– Как я уже сказал, – продолжал Вольдеморт, вглядываясь в напряженные лица своих последователей, – мне многое стало ясно. Например: чтобы убить Поттера, мне придется позаимствовать у кого-то из вас волшебную палочку.
Слова потрясли собрание так, словно он просил пожертвовать руку.
– Нет желающих? – процедил Вольдеморт. – Что ж, посмотрим… Люциус! Мне представляется, тебе палочка больше не нужна.
Люциус Малфой поднял взгляд. В свете камина лицо отдавало восковой желтизной, глаза потемнели и запали. Когда он заговорил, голос прозвучал хрипло:
– Милорд?
– Волшебную палочку, Люциус. Я прошу твою палочку.
– Я…
Малфой покосился на такую же бледную жену. Ее длинные светлые волосы ниспадали по спине, и она неподвижно смотрела прямо перед собой, но под столом на мгновение сомкнула тонкие пальцы на запястье мужа. Малфой достал из-под мантии волшебную палочку и протянул Вольдеморту. Тот поднес ее к лицу и внимательно осмотрел:
– Что это?
– Вяз, господин, – прошептал Малфой.
– А сердцевина?
– Дракон… Сердечная жила дракона.
– Хорошо. – Вольдеморт достал свою палочку и сравнил обе по длине.
Люциус Малфой непроизвольно подался вперед, словно рассчитывая получить взамен палочку Вольдеморта. Тот заметил движение, и его горящие красные глаза издевательски расширились:
– Хочешь мою волшебную палочку, Люциус?
Мою?
Вкруг стола послышались смешки.
– Я дал тебе свободу, неужто мало? И, однако, я вижу, ваша семья в последнее время не слишком счастлива… Чем тебя не устраивает мое присутствие в твоем доме?
– Устраивает… Всем устраивает, милорд!
– Какое пошлое лицемерие, Люциус…
Злые губы уже не двигались, но шипение продолжалось, становилось громче, и кое-кто из колдунов невольно содрогнулся: под столом скользило нечто громадное.
Гигантская, как будто бесконечная змея вползла к Вольдеморту в кресло и разлеглась на его плечах. Шея толщиной с человеческое бедро, глаза с немигающими вертикальными зрачками. Вольдеморт, не сводя глаз с Люциуса Малфоя, рассеянно погладил змею длинными тонкими пальцами.
– Отчего же Малфои так недовольны своей участью? Разве не о моем возвращении к власти вы мечтали много лет?
– Конечно, милорд. – Люциус Малфой дрожащей рукой отер пот с верхней губы. – Всегда мечтали – и мечтаем по сей день.
Жена Малфоя, слева от него, скованно, избегая смотреть на Вольдеморта и его змею, кивнула. Драко Малфой, который сидел справа от отца и почти не сводил глаз с бесчувственного тела над столом, глянул на Вольдеморта и тут же отвернулся, страшась встретиться с ним взглядом.
– Господин, – волнуясь, сдавленно произнесла женщина с тяжелыми веками, выглядывая из-за Нарциссы, – ваше пребывание в нашем родовом поместье – честь для семьи. Величайшее счастье.
И внешне, и поведением она была полной противоположностью сестре. Нарцисса застыла прямая как гвоздь и невозмутимая; темноволосая Беллатрикс же всем телом тянулась к Вольдеморту – ибо простые слова не могли передать огромности ее преклонения.