— Чего они там высматривают? — спросил Огрид, когда они с Гарри подошли к замку. Клык жался к их ногам. — Чего это там в траве? — пронзительно вскрикнул он и кинулся к успевшей собраться небольшой толпе. — Видишь, Гарри? Прям под стеной? Где знак… черт… думаешь, кого-то сбросили…?
Огрид замолчал, очевидно, опасаясь высказать ужасную мысль, пришедшую ему в голову. Гарри шагал рядом с ним. Лицо и ноги, по которым за последние полчаса ударило столько всевозможных заклятий, сильно саднили, но Гарри в какой-то странной отрешенности не чувствовал своего тела... Реальной, неизбывной была только разрывающая боль в груди…
Они с Огридом как во сне прошли сквозь тихо бормочущую толпу — к границе, которую онемевшие школьники и преподаватели не осмеливались пересечь.
Огрид застонал от горя и потрясения, но Гарри не остановился; он медленно побрел вперед, подошел к Думбльдору и сел рядом с ним на корточки.
Что надежды нет, Гарри понял, когда Телобинт Думбльдора перестал действовать — такое могло произойти только со смертью человека, наложившего заклятие. И все же он не был готов к столь страшному зрелищу: разбитое тело, руки и ноги, простертые в разные стороны… величайший колдун эпохи…
Глаза Думбльдора были закрыты; если б не странно изогнутые руки и ноги, казалось бы, что он спит. Гарри протянул руку, поправил на крючковатом носу очки со стеклами в форме полумесяца, стер рукавом струйку крови, вытекшую из уголка рта. А потом стал просто смотреть на мудрое старое лицо, стараясь постичь кошмарную, невозможную правду: Думбльдор больше никогда не заговорит с ним, никогда не придет на помощь…
За спиной Гарри раздавалось тихое бормотание. Прошло очень много времени, прежде чем он, наконец, осознал, что упирается коленом в нечто твердое, и посмотрел вниз.
Медальон, который они добыли так давно, выпал из кармана Думбльдора и открылся, вероятно, от удара о землю. И хотя Гарри был уже за пределами всех эмоций, он, подбирая медальон, подумал: что-то не так…
Он повертел драгоценность в руках. Медальон казался меньше, чем в воспоминании, и на нем не было ни украшений, ни витиеватого «S», знака Слизерина. Внутри тоже не было ничего, кроме свернутого клочка пергамента вместо портрета.
Гарри автоматически, не отдавая себе отчета в своих действиях, вытащил бумажку, развернул и при свете множества палочек, которые успели зажечься у него за спиной, прочитал:
Черному лорду
Я знаю, что умру раньше, чем ты прочитаешь мое послание, но хочу, чтобы ты знал: это я открыл твой секрет. Я украл настоящий окаянт и намерен уничтожить его, как только смогу. Я встречаю смерть в надежде, что когда ты встретишь соперника, равного тебе по силе, ты снова будешь простым смертным.
Р.А.Б.
Что это? Гарри не понимал и не хотел понимать. Важно было только одно: это не окаянт. Думбльдор напрасно выпил то страшное зелье и потерял силы. Гарри скомкал пергамент, и в его глазах закипели жгучие слезы. Клык завыл.
Глава двадцать девятая. Плач феникса
— Пойдем, Гарри…
— Нет.
— Нельзя всю жизнь здесь оставаться… давай-ка, вставай…
— Нет.
Он не хотел отходить от Думбльдора. Вообще не хотел двигаться. Рука Огрида, лежавшая на его плече, сильно дрожала. Потом другой голос сказал:
— Гарри, пойдем.
Чья-то ладонь, маленькая и теплая, сжала его руку и настойчиво потянула кверху. Гарри безвольно повиновался и слепо побрел назад сквозь толпу. Только позже по легкому цветочному запаху он узнал Джинни и понял, что она ведет его в замок. Рядом вскрикивали, рыдали, всхлипывали, громкие голоса пронзали ночь, но Гарри словно ничего не слышал. Они с Джинни шли и шли, шаг за шагом, и добрались до крыльца, и поднялись в вестибюль. У Гарри перед глазами все плавало, он едва замечал направленные на него удивленные взгляды и взволнованное перешептывание. Джинни повела его к мраморной лестнице; на полу, словно пятна крови, блестели гриффиндорские рубины.
— Нам в больничное крыло, — сказала Джинни.
— Я не ранен, — возразил Гарри.
— Это приказ Макгонаголл, — объяснила Джинни. — Все уже там, Рон, Гермиона, Люпин, все…
В груди Гарри шевельнулся страх: он совсем забыл о неподвижных телах на полу.
— Джинни, кто еще погиб?
— Не волнуйся, из наших — никто.
— Но Смертный знак… Малфой говорил, что переступил через чье-то тело…
— Через Билла, но все хорошо, он жив.
Однако что-то в ее голосе насторожило Гарри.
— Правда?
— Конечно… он… немного пострадал, вот и все. На него напал Уолк. Мадам Помфри говорит, Билл… внешне уже не будет таким, как раньше… — Голос Джинни слегка задрожал. — Вообще пока неизвестно, какие будут последствия… в смысле, Уолк оборотень, но сейчас не полнолуние.
— А другие… там еще кто-то лежал…
— Невилль в больнице, но мадам Помфри уверена, что он полностью поправится; профессор Флитвик был без сознания, но пришел в себя, только слабость осталась. Он все порывается встать и уйти, «присмотреть» за равенкловцами. Еще погиб один Упивающийся Смертью, попал под убийственное проклятие, которым палил тот блондин… Гарри, если б не твоя фортуна фортунатум, мы бы, наверное, все погибли, а так заклятия пролетали мимо…
Они дошли до больницы. Гарри распахнул двери и увидел на кровати около входа Невилля. Он спал. У другой кровати, в дальнем конце отделения, стояли Рон, Гермиона, Луна, Бомс и Люпин. Услышав, что кто-то вошел, все обернулись. Гермиона кинулась к Гарри и обняла его; Люпин шагнул навстречу.