— По-моему, старый был лучше, — с нескрываемым злорадством сказал Злей. — Этот какой-то хлипкий.
Он повернулся, чтобы идти, и его фонарь на секунду высветил потрясенное, разгневанное лицо Бомс. Гарри зашагал к школе рядом со Злеем, потом обернулся и крикнул:
— До свидания, Бомс! Спасибо за… все.
— До встречи, Гарри.
Минуту- другую Злей молчал. Гарри так жгуче его ненавидел, что даже удивлялся: как это Злей ничего не чувствует? Гарри невзлюбил этого человека с самой первой встречи, но окончательно, навсегда поставил на нем крест, когда увидел, как тот относится к Сириусу. Пусть Думбльдор говорит что угодно, но у Гарри было целое лето на размышления, и он пришел к выводу, что Сириуса погубил Злей. Его ядовитые упреки — дескать, весь Орден Феникса борется с Вольдемортом, один только Сириус отсиживается в тишине и покое — сыграли самую роковую роль. Сириус бросился в министерство на помощь своим товарищам и погиб. Такая версия давала Гарри моральное право винить во всем Злея, что само по себе было очень приятно, но кроме того, он знал: если есть на свете человек, который нисколько не жалеет о смерти Сириуса, то этот человек шагает сейчас в темноте рядом с ним.
— Думаю, надо снять с «Гриффиндора» пятьдесят баллов за твое опоздание, — прервал молчание Злей. — И еще двадцать за мугловую одежду. Даже не помню, чтобы какой-то колледж был в таком минусе в самом начале семестра — мы еще и к пудингу не приступали. Это безусловный рекорд, Поттер.
Ярость Гарри дошла до предельной точки, но… лучше было остаться в поезде парализованным и уехать обратно в Лондон, чем признаться, почему опоздал.
— Ты, как всегда, рассчитывал на эффектное появление? Понятно, понятно, — продолжал Злей. — Летающего автомобиля не нашлось, вот ты и решил явиться прямо на пир.
Гарри упорно не отвечал, хотя всерьез опасался, что у него разорвется грудь. Он знал: Злей пришел именно ради того, чтобы всласть поиздеваться над ним без свидетелей.
Наконец они подошли к огромным дубовым дверям замка; те распахнулись, и взгляду открылся необъятный вестибюль, вымощенный плитами. Из открытого Большого зала доносились обрывки разговоров, взрывы смеха, звон посуды. Гарри подумал было надеть плащ-невидимку и пробраться за гриффиндорский стол (который, на беду, стоял дальше всего от двери) незаметно, но Злей, словно прочитав его мысли, сказал:
— Никаких плащей, Поттер. Пусть все на тебя посмотрят — чего, я не сомневаюсь, ты и добивался.
Гарри повернулся на месте и решительно вошел в Большой зал: все что угодно, лишь бы поскорей избавиться от Злея. В воздухе над длинными столами, как всегда, плавали свечи; посуда искрилась красивыми бликами. Но для Гарри весь зал слился в единое световое пятно — он шагал так быстро, что проскочил хуффльпуффский стол раньше, чем его успели заметить, а когда там все повскакали, чтобы лучше рассмотреть его, он уже отыскал глазами Рона и Гермиону, стремительно пробрался между скамейками и втиснулся между ними.
— Где тебя… черт, что с твоим лицом? — Рон, как и все, кто сидел поблизости, вытаращил на Гарри глаза.
— А что? — Гарри схватил ложку и, прищурившись, всмотрелся в искривленное отражение.
— Ты весь в крови! — вскричала Гермиона. — Повернись-ка…
Она подняла волшебная палочку, сказала:
— Терджео! — и собрала засохшую кровь.
— Спасибо, — поблагодарил Гарри, ощупывая чистое лицо. — Как там нос?
— В порядке, — ответила Гермиона, но встревожилась: — А что такое? Гарри, в чем дело, мы чуть с ума не сошли!
— Потом расскажу, — ответил Гарри, почувствовав, как навострили уши Джинни, Невилль, Дин и Симус; даже Почти Безголовый Ник, гриффиндорский призрак, подплыл поближе.
— Но… — возразила Гермиона.
— Не сейчас, — сурово и многозначительно сказал Гарри. Пусть все думают, что с ним приключилась какая-то героическая история — желательно с участием парочки Упивающихся Смертью и, как минимум, одного дементора. Конечно, Малфой не замедлит растрезвонить о своем подвиге, но можно ведь надеяться, что до большинства гриффиндорцев эти слухи просто не дойдут.
Гарри стащил у Рона две куриные ножки и горсть картофеля фри, но не успел положить их в рот, поскольку они исчезли. На столе появилось сладкое. Рон накинулся на шоколадное печенье, а Гермиона сказала:
— Так или иначе, сортировку ты пропустил.
— Шляпа выдала что-нибудь интересное? — полюбопытствовал Гарри и взял кусок торта с патокой.
— Нет, все то же… сам знаешь… советовала объединиться перед лицом врага.
— А Думбльдор говорил про Вольдеморта?
— Пока нет, но его главная речь обычно бывает после ужина. Осталось недолго.
— Злей сказал, что Огрид опоздал на пир…
— Ты видел Злея? Где? — спросил Рон, самозабвенно вгрызаясь в печенье.
— Так, случайно наткнулся, — уклончиво ответил Гарри.
— Огрид опоздал всего на пару минут, — сказала Гермиона. — Вон он тебе машет.
Гарри посмотрел на учительский стол и улыбнулся Огриду; тот и правда махал ему рукой. Огрид так и не научился вести себя сдержанно, с достоинством, как, например, профессор Макгонаголл, завуч «Гриффиндора». Она сидела рядом — ее макушка была чуть выше локтя Огрида — и явно не одобряла его поведения. С другой стороны от Огрида сидела преподавательница прорицаний, профессор Трелани. Гарри очень удивился: она редко покидала свою комнату в башне, и раньше он никогда не видел ее на пиру в честь начала учебного года. Она была вся в сверкающих бусах и многочисленных шалях и выглядела, по обыкновению, нелепо; гигантские очки увеличивали ее глаза до невероятных размеров. Гарри всегда считал Трелани немножечко шарлатанкой, поэтому в конце прошлого учебного года был просто потрясен, узнав, что именно ее предсказание навлекло несчастье на его семью. Теперь ему даже смотреть на нее не хотелось; к счастью, с прорицанием он уже развязался… Профессор Трелани обратила к нему глаза, огромные, как огни маяка; он быстро отвернулся, и его взгляд упал на Малфоя, который, совершенно очевидно, рассказывал о расправе над Гарри. Слизеринцы, умирая от смеха, исступленно били в ладоши. Гарри поспешно уткнулся в свой торт. Внутри у него все горело. Чего бы он только ни дал, чтобы побеседовать с Малфоем по душам с глазу на глаз…
— Так чего хотел профессор Дивангард? — спросила Гермиона.
— Узнать, что на самом деле произошло в министерстве, — ответил Гарри.
— Не он один, — фыркнула Гермиона. — В поезде нас прямо запытали вопросами, правда, Рон?
— Ага, — подтвердил Рон. — Все хотят знать, правда ли, что ты — Избранный.
— Даже у нас, привидений, только это и обсуждают, — сообщил Почти Безголовый Ник, доверительно склоняя к Гарри голову, которая плохо держалась на шее и опасно заколыхалась над гофрированным воротником. — Меня считают своего рода экспертом по Гарри Поттеру; в призрачном сообществе известно, что мы дружны. Однако я наотрез отказался донимать тебя расспросами. «Гарри Поттер знает, что может рассчитывать на полную конфиденциальность с моей стороны», — так я всем сказал, — «я скорее умру, чем предам его доверие».
— Жуткая угроза, — заметил Рон, — учитывая, что ты и так покойник.
— Приятен, как тупой топор, — оскорбился Почти Безголовый Ник и, приподнявшись над скамьей, скользнул на другой конец гриффиндорского стола. Тем временем Думбльдор поднялся со своего места. Смех и разговоры стихли почти мгновенно.
— Добрый вечер, друзья! — Думбльдор радостно, широко развел руками, точно хотел обнять весь зал.
— Что у него с рукой?! — ахнула Гермиона.
Не только она заметила, что правая рука Думбльдора почернела. По Большому залу побежал шепоток; Думбльдор все понял, но лишь улыбнулся и тряхнул малиново-золотым рукавом, скрывая увечье.
— Пустяки, не стоит внимания, — беспечно проговорил он. — А теперь… Новички, добро пожаловать; старички, с возвращением! Впереди у вас год, сулящий волшебные знания…