Думбльдор поднял брови.
— А как же те, кем командуешь ты? Те, кто — по слухам — именуют себя Упивающимися Смертью?
Гарри видел: Вольдеморт не ожидал, что Думбльдору известно это название; глаза бывшего Тома Реддля снова полыхнули красным, узкие прорези ноздрей раздулись.
— Уверен, мои друзья, — после минутного размышления процедил он, — превосходно проживут без меня.
— Рад слышать, что ты считаешь их друзьями, — сказал Думбльдор. — У меня создалось впечатление, что они, скорее, слуги.
— Вы ошиблись, — коротко ответил Вольдеморт.
— Значит, если сегодня вечером я окажусь в «Башке борова», то найду там компанию — Нотта, Розье, Мульчибера, Долохова — дожидающуюся твоего возвращения? И правда, только истинные друзья способны пропутешествовать за компанию в столь снежную ночь, затем только, чтобы пожелать удачи приятелю, добивающемуся места преподавателя.
Подобная осведомленность Думбльдора явно ошеломила Вольдеморта; тем не менее, он почти сразу взял себя в руки.
— Вы, как всегда, всеведущи, Думбльдор.
— О нет, всего лишь дружен с местным барменом, — легко отозвался Думбльдор. — А теперь, Том…
Думбльдор отставил пустой бокал и прямее сел в кресле, характерным жестом сомкнув кончики пальцев.
— …будем говорить откровенно. Зачем ты появился здесь со своей свитой, зачем просишь работу, которой, как мы оба знаем, не интересуешся?
Вольдеморт изобразил холодное изумление.
— Не интересуюсь? Напротив, Думбльдор, очень интересуюсь.
— Без сомнения, ты хочешь вернуться в «Хогварц», но только не преподавать. Это увлекает тебя не больше, чем в восемнадцать лет. Каковы твои истинные цели, Том? Почему бы тебе не рассказать прямо?
Вольдеморт усмехнулся.
— Если вы не хотите давать мне работу…
— Разумеется, не хочу, — сказал Думбльдор. — И ни на секунду не верю, что ты на это рассчитывал. Тем не менее, ты явился просить; на это должна быть причина.
Вольдеморт встал. Он никогда еще не был так мало похож на Тома Реддля; он весь пылал от ярости.
— Это ваше последнее слово?
— Да, — кивнул Думбльдор.
— Тогда нам больше нечего сказать друг другу.
— Нечего, — подтвердил Думбльдор, и его лицо наполнилось великой печалью. — Времена, когда я мог напугать тебя горящим шкафом и заставить исправить содеянное, давно прошли. А жаль, Том… очень жаль…
Гарри чуть было не выкрикнул бессмысленное предостережение: он точно видел, что рука Вольдеморта потянулась к карману с волшебной палочкой, однако очень скоро Вольдеморт отвернулся, дверь закрылась, и он ушел.
Пальцы Думбльдора охватили локоть Гарри. Пару секунд спустя они вместе перенеслись в то же самое место, только на подоконнике не было снега, а рука Думбльдора снова стала черной и безжизненной.
— Зачем? — сразу спросил Гарри, поднимая глаза. — Зачем он вернулся? Вам удалось узнать?
— У меня есть кое-какие соображения, — сказал Думбльдор, — но не более того.
— Какие соображения, сэр?
— Расскажу, когда ты добудешь воспоминание профессора Дивангарда, — пообещал Думбльдор. — С этим последним кусочком головоломка, надеюсь, сложится… для нас обоих.
Гарри жгло любопытство, и он, несмотря на то, что Думбльдор прошел к двери и открыл ее, сначала даже не пошевелился.
— Он опять добивался места преподавателя защиты от сил зла, сэр? Он не сказал…
— О, конечно же, он хотел преподавать защиту от сил зла, — ответил Думбльдор. — И последствия нашей встречи это доказывают. Видишь ли, с тех пор, как я отказал лорду Вольдеморту, никому не удалось продержаться на этом месте более года.
Глава двадцать первая Недостижимая комната
Всю следующую неделю Гарри ломал голову над тем, как убедить Дивангарда поделиться истинными воспоминаниями, но придумать ничего не мог и, как всегда, решил поискать совета на полях «Высшего зельеделия, поскольку уже привык считать эту книгу лекарством на все случаи жизни.
— Здесь ты ничего не найдешь, — твердо сказала Гермиона поздно вечером в воскресенье.
— Ой, только не начинай, — недовольно отозвался Гарри. — Если б не Принц, Рона бы сейчас с нами не было.
— Был бы, если б в первом классе ты как следует слушал Злея, — отрезала Гермиона.
Гарри пропустил ее слова мимо ушей. Он как раз наткнулся на заклинание Сектумсемпра, нацарапанное поверх интригующей надписи «Для врагов», и сразу же захотел его испробовать, но побоялся делать это при Гермионе и лишь украдкой загнул уголок страницы.
Они сидели перед камином в общей гостиной, где сейчас остались одни только шестиклассники. Еще недавно здесь царила суматоха: после ужина ребята обнаружили на доске объявление, гласившее, что первый экзамен на аппарирование состоится двадцать первого апреля. Тем, кто к этому времени достигнет совершеннолетия, предлагалось записаться на дополнительные практические занятия, которые должны были проводиться в Хогсмеде при соблюдении строжайших мер безопасности.
Рон, прочитав объявление, запаниковал; у него пока ничего не получалось и он боялся, что не успеет подготовиться к экзамену. Гермиона дважды успешно аппарировала и чувствовала себя более уверенно, а Гарри до семнадцатилетия оставалось целых четыре месяца, и его вся эта история не касалась.
— Ты хотя бы уже все умеешь, — сдавленным голосом сказал Рон. — И в июле спокойно сдашь!
— У меня получилось всего один раз, — напомнил Гарри; на прошлом занятии он сумел наконец исчезнуть и заново материализоваться в кольце.
Рон убил кучу времени на громкие сетования о собственной бестолковости и теперь, страшно мучаясь, торопливо дописывал чрезвычайно трудное сочинение по зельеделию, с которым Гарри и Гермиона уже разделались. Гарри не ждал ничего, кроме самой низкой оценки — они со Злеем полностью расходились во мнениях относительно того, как лучше бороться с дементорами. Впрочем, сейчас его это не волновало; гораздо важнее было воспоминание Дивангарда.
— Говорю тебе, Гарри, твой идиотский Принц не поможет! — еще громче воскликнула Гермиона. — Заставить человека действовать по своей указке можно только проклятием подвластия, а его применять запрещено…
— Спасибо, я в курсе, — бросил Гарри, не отрывая глаз от учебника, — потому и разыскиваю что-то еще. Думбльдор говорит, признавалиум не годится, но, может, есть какое-нибудь зелье или заклинание…
— Ты взялся за дело не с того конца, — перебила Гермиона. — Думбльдор сказал, что добыть воспоминание можешь только ты. То есть, ты обладаешь таким влиянием на Дивангарда, какого нет у других. И значит, ему не зелье надо подсовывать, это всякий дурак сможет, а…
— Как пишется «просчитаться»? — спросил Рон, глядя в свой текст, и сильно встряхнул перо. — Ведь не П-Р-Ы-Щ…
— Нет, — сказала Гермиона, придвигая к себе сочинение Рона. — И не «агрязивный», а «агрессивный». Что у тебя за перо?
— Из магазина Фреда и Джорджа, с проверкой орфографии… только, по-моему, чары уже повыветрились…
— Да уж, очевидно, — Гермиона ткнула в заглавие, — ведь нас просили написать, как справляться с дементорами, а не «демымрами», и потом, я не помню, чтобы ты менял имя на «Рунил Уэзлиб».
— О нет! — вскричал Рон, в ужасе уставившись на пергамент. — Только не говорите, что придется заново переписывать!
— Ничего страшного, сейчас мы все поправим, — Гермиона подвинула сочинение к себе и достала волшебную палочку.
— Гермиона, я тебя обожаю, — сказал Рон, откидываясь в кресле и устало протирая глаза.
Гермиона чуть покраснела, но ответила только:
— Главное, не говори этого при Лаванде.
— Не скажу, — буркнул Рон себе в ладони. — Или, наоборот, скажу… и пусть она меня бросит…
— Почему бы тебе самому этого не сделать, если тебе так хочется? — поинтересовался Гарри.
— Ты-то небось никого не бросал, — отозвался Рон. — Вы с Чу просто…
— Просто взяли и разошлись, да, — согласился Гарри.
— Вот бы и мне с Лавандой так, — мрачно изрек Рон, наблюдая, как Гермиона молча постукивает кончиком волшебной палочки по неправильно написанным словам, а те сами собой исправляются. — Но чем больше я намекаю, что хочу завязать, тем сильней она за меня цепляется. Прямо гигантский кальмар какой-то.