— Я совсем забыл, — соврал Гарри, вдохновляемый фортуной фортунатум, — ведь она вам нравилась, верно?
— Нравилась? — повторил Дивангард, и его глаза наполнились слезами. — Да я не могу представить, чтобы кто-то ее не любил… такая храбрая… такая веселая… все это такой ужас…
— А вы не хотите помочь ее сыну, — упрекнул Гарри. — Она отдала мне жизнь, а вам жалко воспоминания.
Хижину наполнил рокочущий храп Огрида. Гарри не отрываясь смотрел во влажные глаза Дивангарда. Тот, казалось, не мог отвести взгляда.
— Не говори так, — прошептал он. — Это не потому… если бы это могло помочь, конечно… но ничего не изменится…
— Изменится, — четко и ясно сказал Гарри. — Думбльдору нужна информация. Мне нужна информация.
Он говорил совершенно спокойно: фортуна фортунатум обещала, что утром Дивангард ничего не вспомнит. Глядя учителю прямо в глаза, Гарри чуть подался вперед.
— Я — Избранный. Я должен его убить. Мне нужно ваше воспоминание.
Дивангард страшно побледнел; его гладкий лоб заблестел от пота.
— Ты — Избранный?
— Конечно, — спокойно подтвердил Гарри.
— Но тогда… мой дорогой мальчик… ты просишь о многом… по сути, ты просишь помочь уничтожить…
— Вы не хотите избавить мир от колдуна, убившего Лили Эванс?
— Гарри, Гарри, конечно, хочу, но…
— Боитесь, что он узнает о вашем участии?
Дивангард молчал; он был смертельно напуган.
— Будьте смелым, как моя мама, профессор…
Дивангард поднял пухлую ручку и прижал к губам трясущиеся пальцы; он напоминал сильно увеличенного младенца.
— Я совсем не горжусь… — сквозь пальцы прошептал он. — Напротив, стыжусь того, что… показывает воспоминание… в тот день я совершил страшное…
— Вы все исправите, если передадите воспоминание мне, — сказал Гарри. — Это будет очень смелый и благородный поступок.
Огрид вздрогнул во сне и захрапел снова. Дивангард и Гарри смотрели друг на друга поверх догорающей свечи. Молчание длилось и длилось, но фортуна фортунатум велела Гарри не прерывать его, ждать.
Наконец, Дивангард очень медленно поднес руку к карману и достал волшебную палочку. Потом сунул другую руку под мантию и вытащил маленькую пустую бутылочку. Затем, по-прежнему не сводя глаз с Гарри, коснулся кончиком палочки своего виска, вытянул длинную серебристую нить воспоминаний и опустил ее в бутылочку. Оно свернулось колечком на дне, но вскоре, клубясь, расползлось по всему сосуду. Дивангард дрожащей рукой заткнул бутылочку пробкой и передал через стол Гарри.
— Большое спасибо, профессор.
— Ты хороший мальчик, — сказал профессор Дивангард. Слезы катились по его тостым щекам прямо в густые усы. — И у тебя ее глаза… не думай обо мне слишком плохо, когда все увидишь…
Тут он, совсем как Огрид, уронил голову на руки, издал глубокий вздох и заснул.
Глава двадцать третья Окаянты
Гарри прокрался обратно в замок, чувствуя, как выветривается фортуна фортунатум. Входная дверь по-прежнему была открыта, но на третьем этаже он едва не столкнулся с Дрюзгом и сумел избежать взыскания только благодаря тому, что вовремя юркнул в знакомый секретный проход. Поэтому, сняв плащ-невидимку перед портретом Толстой тети, он нисколько не удивился самой прохладной встрече.
— Ну, и сколько, по-твоему, времени?
— Простите, пожалуйста… мне пришлось выйти по очень важному делу…
— А пароль в полночь сменился! Будешь спать в коридоре!
— Вы шутите? — вскричал Гарри. — С какой стати ему меняться в полночь?
— Так надо, — буркнула Толстая тетя. — Если ты недоволен, иди к директору, усиление мер безопасности — его приказ.
— Отлично, — горько сказал Гарри, глядя на твердый пол. — Просто великолепно. Я бы с радостью пошел к Думбльдору, если б он был в школе, это же он хотел, чтобы я…
— Он в школе, — произнес чей-то голос за спиной у Гарри. — Профессор Думбльдор вернулся около часа назад.
К Гарри, скользя по воздуху, приближался Почти Безголовый Ник. Голова его, как всегда, шатко трепыхалась над гофрированным воротником.
— Я знаю от Кровавого барона, он сам видел, — поведал Ник. — Говорит, Думбльдор в хорошем настроении, только немного устал.
— Где он? — спросил Гарри; его сердце так и подпрыгнуло в груди.
— Он? Завывает и трясет цепями в астрономической башне, это его любимое занятие…
— Да не барон, Думбльдор!
— О!.. Он в своем кабинете, — сказал Ник. — Судя по словам барона, у него еще перед сном какое-то важное дело…
— Да уж, это точно! — Гарри едва не лопался от восторга, предвкушая, как расскажет Думбльдору о раздобытом воспоминании. Он развернулся и побежал назад по коридору, не обращая внимания на крики Толстой тети:
— Вернись! Все нормально, я пошутила! Просто разозлилась, что ты меня разбудил! Пароль тот же: «солитер»!
Но Гарри и след простыл. Буквально через несколько минут он уже сказал «шоколадный эклер» думбльдоровой горгулье, и та отпрыгнула вбок, пропустив его к винтовой лестнице.
— Войдите, — раздался в ответ на стук Гарри голос Думбльдора, очень и очень уставший.
Гарри толкнул дверь и вошел в кабинет, абсолютно такой же, как всегда, разве что за окнами стояла тьма, и в небе сверкали звезды.
— Помилуй, Гарри, — удивился Думбльдор. — в честь чего столь поздний визит? Чему обязан удовольствием?
— Сэр… я достал его! Воспоминание Дивангарда.
Гарри показал Думбльдору маленькую стеклянную бутылочку. Несколько мгновений директор потрясенно молчал. Затем его губы расползлись в широкой улыбке.
— Потрясающая новость, Гарри! Ты просто умница! Я знал, что у тебя все получится! — воскликнул он и, больше не беспокоясь о позднем времени, торопливо вышел из-за письменного стола, взял здоровой рукой бутылочку с воспоминанием и направился к шкафчику, где хранился дубльдум.
— А сейчас, — сказал Думбльдор, поставив каменную чашу на стол и вылив туда содержимое бутылочки, — мы, наконец, увидим… Гарри, скорей…
Гарри послушно склонился над дубльдумом и ощутил, что его ноги отрываются от пола… он, как всегда, пролетел сквозь тьму и перенесся на много лет раньше, в кабинет Горация Дивангарда.
Тот, гораздо моложе, чем теперь, рыжеусый, с густыми и блестящими соломенными волосами, как и в прошлый раз, сидел в удобном высоком кресле, положив ноги на бархатный пуфик. В одной руке он держал небольшой бокал вина, а другой рылся в коробке с ананасовыми цукатами. Вокруг сидело несколько мальчиков-подростков, и в центре — Том Реддль, на пальце которого сверкало золотое кольцо Марволо с черным камнем.
Думбльдор опустился рядом с Гарри как раз в тот момент, когда Реддль спросил:
— Сэр, а правда, что профессор Потешанс уходит на пенсию?
— Том, Том, и знал бы, не сказал, — Дивангард укоризненно погрозил Реддлю белым от сахара пальцем, но одновременно с этим подмигнул. — Интересно, откуда ты берешь информацию, дорогой мальчик; зачастую тебе известно больше, чем учителям.
Реддль улыбнулся; остальные засмеялись и восхищенно посмотрели на него.
— С твоей поразительной способностью знать то, что не следует, и умением угодить нужным людям — кстати, спасибо за ананасы, ты совершенно прав, это мои любимые…
Кое- кто из мальчиков опять захихикал.
— …не удивлюсь, если в ближайшие двадцать лет ты станешь министром магии. Пятнадцать, если будешь продолжать присылать ананасы: у меня прекрасные связи в министерстве.
Все расхохотались, а Том Реддль лишь слегка улыбнулся. Хотя он был отнюдь не самый старший, на него явно смотрели как на лидера.
— Не уверен, сэр, что интересуюсь политикой, — сказал он, когда смех прекратился. — А кроме того, у меня сомнительное происхождение.
Двое или трое из ребят с улыбкой переглянулись. Стало понятно, что в их кругу бытует некая шутка о знатном происхождении их предводителя — очевидно, они что-то знали или подозревали.
— Чепуха, — легкомысленно отмахнулся Дивангард, — всем ясней ясного, что ты родом из приличной колдовской семьи; при твоих-то способностях. Нет, Том, ты далеко пойдешь, тут я еще никогда не ошибался.