Три раза он прошагал туда и обратно вдоль голой стены. А когда открыл глаза, вход в Пожелай-комнату, наконец-то, показался. Гарри распахнул дверь, заскочил вовнутрь и захлопнул её за собой.
Несмотря на спешку, панику и ужас перед тем, что ожидает его в туалете, Гарри не мог не испытать благоговейный страх перед открывшимся ему зрелищем, и у него перехватило дыхание. Он стоял в комнате размером с большой собор, сквозь высокие окна наклонно падали лучи света. Они освещали подобие города, высокие стены которого были сложены, как догадался Гарри, из всего, что спрятали здесь обитатели Хогвартса. Дорожки и аллеи пролегали между грудами поломанной и исковерканной мебели, убранной сюда, скорее всего, затем, чтобы скрыть результаты неудачного волшебства, а может, притащенной бережливыми домовыми. К потолку уходили штабеля тысяч и тысяч книг, без сомнения, запрещённых, изрисованных или украденных. Здесь же стояли крылатые катапульты, и над горами прочих незаконных вещиц вяло парили несколько клыкастых фрисби, в которых ещё теплилось волшебство. Кучи треснувших бутылок с засохшими зельями, шляпы, драгоценности, плащи; нечто, смахивающее на скорлупу драконьих яиц, закупоренные бутылки, содержимое которых всё ещё зловеще мерцало, несколько ржавых мечей и тяжёлый, заляпанный кровью топор.
Гарри поспешно направился по одной из множества дорожек между грудами утаённых сокровищ. За огромным чучелом тролля он свернул направо, немного пробежался, свернул налево у сломанного исчезающего шкафа, куда в прошлом году засунули Монтага, и, наконец, остановился около большого буфета, на который, похоже, плеснули кислотой, поскольку его поверхность пошла пузырями. Гарри открыл одну из скрипучих дверец. Буфет однажды уже использовали как потайное место: на полке стояла клетка, но тварь в ней давно издохла, остался только пятиногий скелет. Гарри сунул книгу Принца-полукровки за клетку и захлопнул дверцу. Он задержался на секунду — сердце жутко стучало — и огляделся… Как потом отыскать книгу среди этого барахла? Вытащив расколотый бюст уродливого старикашки из ближайшей корзины, он водрузил его на буфет, где теперь была спрятана книга, напялил на голову статуи старый пыльный парик и потускневшую диадему, чтобы сделать место более заметным. И пулей полетел обратно к двери по дорожкам среди забытого хлама, выскочил в коридор и закрыл за собой дверь. Та тут же снова обернулась каменной стеной.
Гарри со всей скоростью, на какую был способен, побежал к туалету этажом ниже, засовывая по дороге «Продвинутую алхимию» Рона в свой рюкзак. Минуту спустя, тяжело дыша и чувствуя жгучую боль в груди, он снова стоял перед Снэйпом. Профессор молча протянул руку. Юноша отдал рюкзак и стал ждать.
Одну за другой Снэйп вынимал книги и рассматривал их. Наконец осталась только «Алхимия», которую он просмотрел очень тщательно и заговорил:
— Это ваша «Продвинутая Алхимия» — так, Поттер?
— Да, — ответил Гарри, всё ещё с трудом дыша.
— Вы в этом совершенно уверены, Поттер?
— Да, — подтвердил Гарри чуть твёрже.
— Тот ли это учебник «Продвинутой алхимии», что вы купили в «Завитках и Кляксах»?
— Да, — твёрдо заявил Гарри.
— Тогда почему тут на обороте обложки написано «Рунил Визлиб»?
Сердце Гарри, казалось, замерло на секунду.
— Это моё прозвище, — ответил он.
— Ваше прозвище? — повторил Снэйп.
— Ну… так меня друзья называют, — пояснил Гарри.
— Я знаю, что такое прозвище, — пронизывающие чёрные глаза Снэйпа снова остановились на Гарри.
Юноша старался не встречаться с ним взглядом. «Закрой мысли… закрой мысли… » Он ведь так этому и не научился…
— Вы знаете, что я думаю, Поттер? — очень тихо продолжил Снэйп. — Я думаю, что вы — лгун и обманщик и заслуживаете наказания. У меня. Каждую субботу. До конца семестра. Что скажете, Поттер?
— Я… я не согласен, сэр, — ответил Гарри, всё ещё избегая взгляда Снэйпа.
— Ну что же, посмотрим, как вы заговорите, когда отработаете своё наказание, — проговорил Снэйп. — Утром в субботу, Поттер. В десять часов. В моём кабинете.
— Но сэр! — отчаялся Гарри. — Квиддитч… финальный матч сезо…
— В десять часов, — прошептал Снэйп с улыбкой, обнажившей его жёлтые зубы. — Несчастный Гриффиндор… Боюсь, четвёртое место в этом году…
И, не проронив больше ни слова, он покинул туалет, оставив Гарри перед треснувшим зеркалом в таком паршивом состоянии, какое Рону, верно, ещё никогда не приходилось испытывать.
— Даже не стану говорить «я ведь предупреждала», — высказалась Эрмиона час спустя в гостиной.
— Брось, Эрмиона, — сердито оборвал Рон.
Гарри так и не пообедал. Есть ему совсем не хотелось. Он только что закончил рассказывать Рону, Эрмионе и Джинни о случившемся, хотя особой нужды в этом не было. Новость и без того молниеносно разнеслась по школе: очевидно, Мрачная Миртл решила взять дело в свои руки и побывала во всех туалетах замка; в больничном крыле Малфоя навестила Панси Паркинсон, после чего, не теряя времени, всем и каждому дала понять, какого она мнения о Поттере; Снэйп ввёл в курс дела учителей. Гарри вызвали из гостиной, и ему пришлось выдержать пятнадцать очень неприятных минут в обществе профессора Мак-Гонагалл. По её словам, юноше повезло, что его не исключили из школы, и она искренне поддерживает в качестве наказания отработку у Снэйпа каждую субботу до конца семестра.
— Говорила же тебе: что-то не так с этим Принцем, — продолжала Эрмиона, не в силах совладать с собой. — И я оказалась права, согласен?
— Нет, не согласен, — упрямо ответил Гарри.
Ему и без её лекций было плохо. Когда он сообщил своей команде, что не сможет играть в субботу, ребята поглядели на него так, что худшего наказания нельзя было и придумать. Теперь он чувствовал на себе взгляд Джинни, но старался не смотреть на неё. Гарри боялся увидеть гнев и разочарование на её лице. Он просто сказал, что она будет ловцом в субботу и что Дин снова в команде и играет вместо неё нападающим. Возможно, если они победят, Джинни и Дин помирятся на фоне общего ликования… эта мысль ледяным ножом резанула Гарри по сердцу.
— Гарри, — не унималась Эрмиона, — ну как ты можешь заступаться за эту книгу, раз там такое заклинание?..
— Да перестанешь ты цепляться к книге? — вспылил Гарри. — Принц всего лишь скопировал заклятье, а не советовал использовать его! Всё, что нам известно — он просто делал заметки о заклятьях.
— Не верю я в это, — возразила Эрмиона. — Ты хочешь оправдать…
— Я не оправдываю то, что сделал! — быстро возразил Гарри. — Как бы мне хотелось, чтобы всё вышло иначе! И не только из-за дюжины наказаний. Ты же знаешь, я бы никогда не использовал подобное заклятье, даже на Малфое! Но ты не можешь обвинять Принца, он ведь не написал: «Попробуй, это классно». Он делал примечания для себя, а не для кого-то другого…
— Ты хочешь сказать, — начала Эрмиона, — что собираешься вернуться и…
— …и забрать книгу? Да, — с нажимом ответил Гарри. — Слушай, без Принца я никогда не выиграл бы Феликс Фелицис. Я никогда не догадался бы, как спасти Рона от яда, я бы никогда не…
— …заработал репутацию гения Алхимии, которой ты не заслуживаешь, — мстительно вставила подруга.
— Ну что ты заладила, Эрмиона! — вступилась Джинни. Гарри настолько поразило её вмешательство, и он был так благодарен за это, что взглянул на девушку. — Как я поняла, Малфой собирался наложить Непрощаемое проклятье. Ты должна радоваться, что у Гарри оказалось кое-что в запасе!
— Конечно же, я рада, что он не пострадал! — обиделась Эрмиона. — Но ты ведь не будешь утверждать, что Рассекатум — хорошее заклинание, Джинни? Смотри, чем оно обернулось! И, я думаю, после того, как из-за него ваши шансы выиграть в матче…
— Ой, только не делай вид, словно разбираешься в квиддитче! — перебила Джинни. — Только сама себя перемудришь.
Гарри и Рон уставились на них: девушки, всегда очень хорошо ладившие, теперь скрестили руки на груди и отвернулись друг от друга. Рон нервно глянул на приятеля, затем раскрыл первую попавшуюся книгу и спрятался за ней. А Гарри вдруг ощутил невероятную радость, хотя и знал, что не заслужил права на неё.