— Из Министерства, да? — спросил старший, глядя на Огдена сверху вниз.
— Совершенно верно! — гневно отозвался тот, ощупывая лицо. — А вы, как я понимаю, мистер Гонт?
— Ага, — подтвердил Гонт. — Съездил вам, да?
— Вы правильно догадались, — огрызнулся Огден.
— Но вы ведь должны были предупредить, что придёте, так? — вызывающе сказал Гонт. — Это частное владение. Вы не можете припереться сюда, а потом удивляться, что мой сын защищается.
— Позвольте, от кого защищается? — спросил Огден, поднимаясь на ноги.
— От тех, кто сует нос не в свои дела. От незваных гостей. От магглов и прочих отбросов.
Огден направил волшебную палочку на свой нос, из которого все ещё лилась гадость, похожая на жёлтый гной, и этот мерзостный поток тут же иссяк. Гонт сказал Морфину одними губами:
— В дом. Без разговоров.
Теперь Гарри был настороже и сразу узнал змеиный язык. Он понимал, что говорилось, одновременно различая и жутковатое шипение, — единственное, что мог слышать Огден. Сначала Морфин, похоже, хотел возразить, но отец так угрожающе на него глянул, что он, передумав, заковылял к дому, странно раскачиваясь при ходьбе, и хлопнул входной дверью так, что змея снова печально колыхнулась.
— Я здесь из-за вашего сына, мистер Гонт, — сказал Огден, вытирая с сюртука остатки гноя. — Это же был Морфин, верно?
— Ну да, Морфин, — равнодушно отозвался старик. — А вы чистокровный? — с неожиданной враждебностью поинтересовался он.
— Это к делу не относится, — холодно ответил Огден, и Гарри почувствовал, как растёт его уважение к чиновнику министерства. Гонт, очевидно, считал иначе.
Он взглянул, прищурившись, на лицо Огдена и пробормотал явно оскорбительным тоном:
— Теперь припоминаю, что видел такие же носы в деревне внизу.
— Ничего удивительного, если ваш сын на них так же кидается, — парировал Огден. — Давайте продолжим этот разговор внутри?
— Внутри?
— Да, мистер Гонт. Как я говорил, я здесь из-за Морфина. Мы послали сову…
— Я не пользуюсь совами, — заявил Гонт, — и не открываю писем.
— Тогда вряд ли стоит жаловаться, что гости вас не предупреждают, — резко заметил Огден. — Я здесь по поводу серьёзного нарушения магического законодательства, которое произошло сегодня, рано утром…
— Ладно, ладно, ладно! — заорал Гонт. — Заходите в этот чёртов дом, если вам так хочется!
В доме было, наверное, всего три крошечных комнатки. Из самой большой, служившей одновременно кухней и гостиной, выходило ещё две двери. Морфин, в толстых пальцах которого извивалась живая гадюка, сидел в грязном кресле у дымящего очага, тихо напевая на змеином языке:
Ши, ши, ши, ползёт змеюшка,
Мой домашний зверь.
Будь послушной, или Морфин
Пригвоздит тебя на дверь.
Из угла рядом с открытым окном послышался шум, и Гарри понял, что в комнате есть ещё один обитатель. Это была девушка, чьё заношенное серое платье сливалось по цвету с грязной каменной стеной. Она стояла возле закопчённой дочерна плиты, на которой что-то кипело в котелке, и переставляла какие-то жалкие горшки и сковородки на полке. Её волосы были жидкими и тусклыми, лицо — бледным, простоватым, с грубыми чертами, а глаза, как и у брата, косили. Девушка казалась чуть опрятнее обоих мужчин, но всё же Гарри подумал, что ещё никогда не видел более жалкого существа.
— Моя дочь, Меропа, — неохотно пояснил Гонт, когда Огден вопросительно посмотрел на неё.
— Доброе утро, — сказал Огден.
Она не ответила, бросив испуганный взгляд на отца, отвернулась и продолжила копаться в посуде на полке.
— Что ж, мистер Гонт, — сказал Огден, — перейдём сразу к делу. Мы имеем основания полагать, что прошлой ночью ваш сын, Морфин, колдовал в присутствии маггла.
Раздался оглушительный грохот — Меропа уронила один из горшков.
— А ну подняла! — заорал на неё Гонт. — Ну давай, ползай по полу, вроде грязной магглы. Палочка тебе для чего, тунеядка чёртова?!
— Мистер Гонт, прошу вас! — потрясённо воскликнул Огден, а уже успевшая поднять горшок Меропа пошла красными пятнами, снова его уронила, робко достала из кармана палочку и, указывая на горшок, торопливо пробормотала какое-то неразборчивое заклинание, из-за чего он улетел от неё через всю комнату и стукнулся о противоположную стену, расколовшись надвое.
Морфин расхохотался. Гонт закричал:
— Почини его, тупая дубина, почини!
Меропа, спотыкаясь, пересекла комнату, но прежде чем она успела поднять палочку, Огден уже поднял свою и уверенно сказал:
— Реставрито!
Половинки горшка тут же срослись вместе.
Сначала казалось, что Гонт вот-вот заорёт и на Огдена, но потом он, видимо, передумал и вместо этого язвительно обратился к дочери:
— Повезло тебе, что здесь оказался добрый человек из Министерства, да? Может, он наконец-то заберёт тебя с моей шеи, может, он не против грязных сквибов…
Ни на кого не глядя, не поблагодарив Огдена, трясущимися руками Меропа подняла горшок и поставила его обратно на полку. Она стояла совершенно неподвижно, прижавшись спиной к стене между грязным окном и плитой, словно желая слиться с камнем и исчезнуть отсюда.
— Мистер Гонт, — снова начал Огден. — Как я уже сказал, причина моего визита…
— Я это уже слышал! — огрызнулся Гонт. — Чего тут такого? Маггл получил по заслугам — и что с того?
— Морфин нарушил магический закон, — строго сказал Огден.
— «Морфин нарушил магический закон», — кривляясь, передразнил Гонт. Морфин снова загоготал. — Он всего-навсего преподал грязному магглу урок, разве это теперь незаконно, а?
— Да, — ответил Огден, — боюсь, что так.
Он вытащил из внутреннего кармана небольшой свиток пергамента и развернул его.
— Это что, приговор? — возмутился Гонт.
— Это вызов в Министерство на слушание…
— Что? Вызов? Да кто ты такой, чтобы вызывать моего сына куда бы то ни было?
— Я глава Отдела исполнения магических законов, — ответил Огден.
— И что вы там себе думаете — мы отбросы, да? — заорал Гонт, надвигаясь на Огдена и тыча в него грязным жёлтым ногтем. — Отбросы, которые тут же примчатся, стоит только Министерству их позвать? Да ты хоть знаешь, с кем разговариваешь, ты, грязный маленький нечистокровка, а?
— Мне казалось, я разговариваю с мистером Гонтом, — осторожно ответил Огден, но не отступил.
— Вот именно! — зарычал Гонт.
На миг Гарри подумал, что Гонт делает неприличный жест, но потом понял, что тот показывает Огдену уродливый перстень с чёрным камнем, надетый на его средний палец, размахивая им перед глазами у Огдена.
— Видишь это? Видишь? Знаешь, что это? Знаешь, откуда он? Уже несколько столетий он принадлежит нашей семье — так глубоко в прошлое уходят наши корни, и мы все как есть чистокровные! На камне вырезан герб Певереллов! Знаешь, сколько мне предлагали за этот перстень?
— Понятия не имею, — ответил Огден, моргнув, когда перстень пронёсся в дюйме от его носа. — И всё это совершенно не относится к делу, мистер Гонт. Ваш сын нарушил…
Взвыв от ярости, старик кинулся к дочери. Гарри даже показалось сначала, что он собирается её задушить, так свирепо он схватил её за горло. В следующее мгновение Гонт подтащил Меропу к Огдену за золотую цепочку на шее.
— Видишь? — рявкнул он на Огдена, потрясая увесистым золотым медальоном. Бедная девушка задыхалась и ловила ртом воздух.
— Вижу, вижу! — поспешно подтвердил Огден.
— Слитерина! — воскликнул Гонт. — Это — Салазара Слитерина! Мы последние из его потомков! Что ты на это скажешь, а?
— Мистер Гонт, ваша дочь! — обеспокоенно предупредил Огден, но Гонт уже отпустил Меропу. Она поплелась обратно в угол, подальше от отца, растирая шею и жадно дыша.
— Вот! — заключил Гонт торжествующе, как будто он только что окончательно и бесповоротно отстоял свою точку зрения в невероятно сложном вопросе. — Поэтому не стоит разговаривать с нами, будто мы — грязь на ваших сапогах! За нами стоят поколения чистокровных, и всё волшебники — не думаю, что ты можешь похвастаться тем же самым.