Она подняла крышку. Гарри шагнул чуть вперёд, чтобы разглядеть, и увидел маленькую золотую чашу с двумя изящными ручками.
— Интересно, знаешь ли ты, что это, Том? Возьми, рассмотри хорошенько! — прошептала Хепзиба. Волдеморт длинными пальцами взял чашу за одну ручку и вытащил её из уютного шёлка. Гарри почудился красноватый отблеск в его тёмных глазах. Это жадное выражение странным образом отразилось и на лице хозяйки, только её крошечные глазки были прикованы к симпатичному лицу Волдеморта.
— Барсук, — пробормотал тот, изучая гравировку на чаше. — Значит, она принадлежала?..
— Хельге Хаффлпафф, ты отлично разбираешься, умница! — Хепзиба, скрипя корсетом, наклонилась вперёд и ущипнула его за впалую щёку. — Разве я не говорила, что веду свой род от неё? Чаша передавалась в нашей семье от поколения к поколению. Прелестна, правда? Считается, что она обладает множеством возможностей, но я совсем не испытывала их, просто храню её в неприкосновенности.
Она сняла чашу с длинного указательного пальца юноши и заботливо вернула в футляр, слишком поглощённая аккуратным укладыванием, чтобы заметить тень, скользнувшую по лицу Волдеморта, когда у него забрали драгоценный предмет.
— Ну а теперь, — счастливо сказала Хепзиба, — где же Хоки? Ах, вот ты где. Забери это, Хоки.
Домовая послушно взяла упакованную чашу, и хозяйка переключила внимание на более плоскую коробочку.
— Я думаю, это понравится тебе ещё больше, Том, — прошептала она. — Наклонись немного, дорогой, так ты сможешь получше разглядеть. Конечно, Бёркс знает об этом сокровище — у него и купила — и, полагаю, с удовольствием получит его обратно, когда меня не станет…
Она плавно отодвинула филигранной работы застёжку, и футляр, щёлкнув, открылся. В нём на гладком тёмно-красном бархате лежал тяжёлый золотой медальон.
Волдеморт, на этот раз без приглашения, протянул руку и поднял предмет к свету, пристально вглядываясь в него.
— Метка Слитерина, — еле слышно проговорил он, когда свет заиграл на витиеватой, похожей на змею «S».
— Правильно! — подтвердила Хепзиба, несомненно, получая удовольствие от вида гостя, завороженно рассматривающего медальон. — Я не могла упустить его, только не такое сокровище; отдала целое состояние, я просто должна была заполучить его в коллекцию. Слышала, Бёркс купил медальон у какой-то оборванки, скорее всего воровки, не имевшей представления о его истинной ценности.
Сейчас же ошибки не было: при этих словах глаза Волдеморта вспыхнули красным светом, и Гарри увидел, как побелели костяшки пальцев, сжимающих цепочку.
— Думаю, Бёркс заплатил ей жалкие гроши, да что там… Прелестен, не правда ли? И ему тоже приписывают множество свойств, хотя у меня он просто лежит в целости и сохранности.
Она потянулась, чтобы забрать медальон обратно. Гарри было почудилось, что Волдеморт не собирается отпускать его, но прошло мгновение — медальон проскользнул сквозь пальцы и вернулся обратно на свою красную бархатную подушечку.
— Ну, вот ты всё видел, Том, и я надеюсь, тебе понравилось!
Она смотрела ему прямо в лицо, и впервые Гарри увидел, как дрогнула её глупая улыбка.
— Дорогой, ты в порядке?
— Да, — тихо ответил Волдеморт, — да, мне очень хорошо…
— Я подумала… наверное, это игра света, — казалось, Хепзибу покинуло всё её мужество. И Гарри догадался: она тоже заметила мимолётный красный отблеск в глазах гостя. — Вот, Хоки, забери и закрой их снова… Наложи обычные заклинания.
— Гарри, нам пора, — тихо позвал Дамблдор, и пока домовая, покачиваясь, несла коробки, в очередной раз подхватил юношу под локоть, чтобы, поднявшись через небытие, вместе с ним вернуться в свой кабинет.
— Хепзиба Смит умерла спустя два дня после этого маленького эпизода, — сообщил Дамблдор, садясь на своё место и жестом приглашая Гарри последовать его примеру. Министерство признало домовую Хоки виновной в непреднамеренном отравлении своей хозяйки.
— Не может быть!
— Вижу, мы с тобой сошлись во мнении, — заметил директор. — Конечно, слишком много общего между этой смертью и происшествием с семьёй Ребусов. И в обоих случаях кто-то другой взял на себя вину, тот, у кого было ясное воспоминание о причине смерти.
— Хоки созналась?
— Она помнила, как положила в вечернюю чашку какао что-то, на поверку оказавшееся не сахаром, а малоизвестным смертельным ядом, — продолжил Дамблдор. — В итоге пришли к выводу, что она не намеревалась отравить хозяйку, но будучи дряхлой и забывчивой…
— Волдеморт изменил ей память, точно так же как и Морфину!
— Да, я пришёл к такому же выводу, — подтвердил директор. — И как в случае с Морфином, Министерство было готово подозревать Хоки…
— …из-за того, что она домовая, — закончил Гарри. Никогда ещё он не чувствовал такой симпатии к созданному Эрмионой обществу — ЗАД.
— Совершенно верно, — согласился Дамблдор. — Она была стара, призналась в том, что подмешала в питьё какое-то вещество, и никому в Министерстве не захотелось заниматься дальнейшим расследованием. И вновь, как и с Морфином, когда я разыскал её и сумел получить это воспоминание, её жизнь уже подходила к концу, а фрагмент памяти фактически ничего не доказывал, кроме одного: Волдеморт знал о существовании чаши и медальона.
— К тому моменту, когда Хоки признали виновной, родственники Хепзибы осознали, что два самых значительных её сокровища исчезли. На выяснения ушло время — у старой дамы было много тайников, и она всегда бдительно охраняла свою коллекцию. Но ещё до того как пропажа медальона и чаши стала бесспорной, помощник, работавший в «Борджин и Бёркс», молодой человек, посещавший Хепзибу так часто и так сильно очаровавший её, отказался от должности и исчез. Его хозяева не имели понятия, куда он делся, для них его уход стал таким же сюрпризом, как и для всех остальных. И в течение очень долгого времени никто не встречал Тома Ребуса и ничего не слышал о нём.
— А сейчас, — продолжил Дамблдор, — если не возражаешь, я ещё раз прервусь, дабы обратить твоё внимание на некоторые моменты нашей истории. Волдеморт совершил ещё одно убийство. Первое ли после убийства Ребусов — не знаю, хотя полагаю, что да. На этот раз, как ты видишь, он убил не из мести, а из корысти. Ему были нужны легендарные трофеи, показанные ему этой бедной, одурманенной, старой женщиной. И как он когда-то обворовывал других детей в сиротском приюте, как украл кольцо дяди Морфина, так и сейчас он сбежал с чашей и медальоном Хепзибы.
— Но, — нахмурился Гарри, — это безумие… Рисковать всем, бросать работу, только из-за этих…
— Для тебя может и безумие, но не для Волдеморта, — не согласился директор. — Надеюсь, в должный час ты поймёшь, какое именно значение эти предметы имели для него. Но согласись, нетрудно представить, что уж медальон-то он считал принадлежащим ему по праву.
— Медальон-то да, но зачем забирать и чашу?
— Она принадлежала другому основателю Хогвартса, — пояснил Дамблдор. — Думаю, он всё ещё чувствовал сильную тягу к школе и не мог устоять перед предметом, буквально пропитанным её историей. Полагаю, были и иные причины. Надеюсь, в своё время смогу их тебе продемонстрировать.
— Ну а сейчас пришло время показать самое последнее воспоминание, по крайней мере, пока ты не сможешь достать для нас ещё одно у профессора Хорохорна. Десять лет разделяют воспоминание Хоки и это, десять лет и мы можем только гадать, чем занимался лорд Волдеморт всё это время.
Дамблдор вылил воспоминание в думоотвод, и Гарри в очередной раз поднялся:
— Чьё это воспоминание, сэр?
— Моё, — прозвучало в ответ.
И нырнув вслед за Дамблдором в колышущуюся серебристую массу, юноша приземлился в том же самом кабинете, который покинул мгновение назад. Фокс мирно дремал на шесте, за столом сидел Дамблдор точь-в-точь как стоявший рядом с Гарри, только руки его были целы и невредимы, ну и возможно, лицо не так изрезано морщинами. Разница между сегодняшним кабинетом и этим состояла лишь в том, что в прошлом за окном шёл снег. По ту сторону стекла в темноте плавали и скапливались на карнизе голубоватые снежинки.