Выбрать главу

Его беззаботность была скоротечной. На другой день ему пришлось терпеть насмешки слизеринцев, не говоря уже о сильном недовольстве товарищей-гриффиндорцев, которые были очень расстроены тем, что их капитан оказался отстранен от финальной игры сезона. К утру субботы, что бы там Гарри не говорил Гермионе, он бы с радостью променял весь Феликс Фелицис в мире на то, чтобы шагать на поле для квиддича с Роном, Джинни и остальными. Было просто невыносимо повернуть прочь от толпы учеников, устремляющихся наружу, на солнечный свет — на всех розетки и шляпы болельщиков, все размахивают флагами и шарфами — и сойти по каменным ступеням в подземелье, и идти, пока отдаленные звуки не исчезнут совсем, зная, что он не услышит ни одного комментария, одобрительного крика или недовольного гула.

— А, Поттер, — проговорил Снейп, когда Гарри постучал к нему в дверь и вошел в неприятно знакомый кабинет, который Снейп, хоть и преподавал теперь на несколько этажей выше, сохранил за собой. Он был так же, как и всегда, тускло освещен, и все так же стояли по стенам скользкие мертвые твари, погруженные в разноцветные зелья. Как зловещее знамение, на столе возвышалось множество покрытых паутиной коробок, за которыми явно предназначалось сидеть Гарри. От них отдавало нудной, утомительной и бессмысленной работой.

— Мистер Филч хотел, чтобы кто-нибудь разобрал эти старые архивы, — негромко сказал Снейп. — Это записи о других нарушителях Хогвартса и их наказаниях. Там, где чернила выцвели, или карточки пострадали от мышей, мы желаем, чтобы вы переписали заново проступки и наказания, удостоверились, что они идут в алфавитном порядке, и поместили их обратно в коробки. Магию вы применять не будете.

— Хорошо, профессор, — ответил Гарри, вкладывая в последние три слога столько презрения, сколько мог.

— Я подумал, вы могли бы начать, — произнес Снейп со злобной усмешкой на губах, — с коробок под номерами с одна тысяча двадцатого по одна тысяча пятьдесят шестой. Вы найдете там некоторые знакомые имена, что добавит интереса вашей работе. Вот тут, видите…

Он торжественно вынул из коробки в верхнем ряду карточку и прочел:

— Джеймс Поттер и Сириус Блэк. Задержаны при использовании незаконного проклятия против Бертрама Обри. Голова Обри вдвое больше обычного. Двойное наказание. — Снейп презрительно усмехнулся. — Должно быть, это так утешает — хотя их больше нет, осталась запись об их великих свершениях.

Гарри почувствовал в желудке знакомое закипающее ощущение. Прикусив язык, чтобы удержаться от ответа, он сел перед коробками и подтянул одну из них к себе.

Как и предвидел Гарри, это была бесполезная, нудная работа, периодически (очевидно, как и замышлял Снейп) перемежавшаяся чувством удара в живот, означавшим, что он опять увидел имя своего отца или Сириуса, обычно совмещенные во всевозможных мелких нарушениях, изредка сопровождавшиеся именами Рема Люпина и Питера Петтигрю. И пока Гарри переписывал все их разнообразные проступки и наказания, он спрашивал себя, что сейчас делается снаружи, где как раз должен начаться матч… Джинни играет за ловца против Чу…

Гарри снова и снова посматривал на огромные часы, тикающие на стене. Казалось, что они движутся вполовину хода обычных. Может, Снейп зачаровал их так, чтобы они шли чересчур медленно? Не может быть, что он находится здесь всего полчаса… час… полтора часа…

У Гарри начало урчать в животе, когда часы показывали половину первого. В десять минут второго Снейп, не произнесший ни слова с тех пор, как посадил Гарри за работу, наконец поднял голову.

— Думаю, достаточно, — без выражения сказал он. — Отметьте, докуда вы дошли. Продолжите в десять часов в следующую субботу.

— Да, сэр.

Гарри как попало сунул в коробку загнутую карточку и поспешил за дверь, пока Снейп не успел передумать, бросился вверх по каменным ступеням, напрягая слух, чтобы уловить хоть один звук с поля, но все было тихо… Значит, закончилось…

Он помедлил возле переполненного Большого зала, и побежал вверх по мраморной лестнице: победил ли Гриффиндор или проиграл, команда обычно шла праздновать либо вместе переживать в общую гостиную.

— Квид агис? — нерешительно спросил он Полную даму, не зная, что встретит его внутри.

Ее лицо не выражало ничего, когда она ответила:

— Сам увидишь.

И она открыла проход.

Из проема позади нее вырвался шум праздника. Он изумленно остановился, в гостиной при виде его поднялся общий визг, и несколько рук втащили Гарри в комнату.

— Мы выиграли! — закричал выскочивший Рон, размахивая перед Гарри серебряным кубком. — Мы выиграли! Четыреста пятьдесят — сто сорок! Мы выиграли!

Гарри обернулся: к нему навстречу бежала Джинни, на ее лице было упрямое, неистовое выражение, когда она бросилась ему на шею. И совершенно не раздумывая, не предполагая, не заботясь о том, что на них смотрят пятьдесят человек, Гарри поцеловал ее.

Через несколько долгих мгновений — а может быть, через полчаса — а может быть, через несколько солнечных дней — они отделились друг от друга. В комнате стало совсем тихо. Потом несколько человек восторженно присвистнули, а у кого-то вырвался нервный смешок. Гарри взглянул поверх головы Джинни, и увидел Дина Томаса с расколотым бокалом в руке и Ромильду Вейн, на лице которой было такое выражение, будто она сейчас чем-нибудь швырнет. Гермиона широко улыбалась, но глаза Гарри искали Рона. Наконец он нашел его, все еще сжимающего кубок примерно с таким лицом, как если бы его треснули по голове дубиной. Долю секунды они смотрели друг на друга, а затем Рон еле заметно мотнул головой, что, как догадался Гарри, означало: «Ну что же… раз тебе так надо…».