«Двойка пик — конфликт, — пробормотала она, проходя мимо съежившегося в своем укрытии Гарри. — Семерка пик — дурной знак. Десятка пик — насилие. Валет пик — темноволосый молодой человек, возможно, чем-то встревоженный, и он не любит гадающего…».
Она резко остановилась прямо за статуей Гарри.
«Ну, этого быть не может», — недовольно сказала она, и Гарри услышал, как она энергично перетасовала карты и пошла дальше, оставив после себя только запашок кондитерского хереса. Гарри подождал еще немного, чтобы убедиться, что она точно ушла, и поспешно двинулся дальше. Вскоре он дошел до того места на восьмом этаже, где у стены стояла одинокая горгулья.
«Кислотные леденцы», — сказал Гарри, и она отпрыгнула в сторону. Стена за ней раздвинулась, открыв движущуюся винтовую лестницу. Гарри ступил на нее и плавными кругами подъехал к двери с медным молотком, которая вела в кабинет Дамблдора.
Гарри постучал.
— Войдите, — произнес голос Дамблдора.
— Добрый вечер, сэр, — сказал Гарри, заходя в кабинет директора.
— А, Гарри, добрый вечер. Садись, — улыбнулся Дамблдор. — Надеюсь, твоя первая неделя в школе была приятной?
— Да, спасибо, сэр, — ответил Гарри.
— Ты, наверное, был очень занят — уже успел заработать наказание!
— Э-э… — смущенно начал Гарри, но вид у Дамбдлора был не очень-то строгий.
— Я договорился с профессором Снейпом, свое наказание ты отработаешь в следующую субботу.
— Хорошо, — сказал Гарри, у которого на уме были более неотложные вопросы, чем наказание Снейпа. Он украдкой огляделся вокруг, пытаясь угадать, что Дамблдор намеревается делать с ним сегодня вечером.
Круглый кабинет ничуть не изменился: на тонконогих столиках, попыхивая дымом и жужжа, все так же стояли хрупкие серебряные приборы, портреты предыдущих директоров и директрис дремали в своих рамах, а великолепный феникс Дамблдора Фоукс сидел на своей жердочке за дверью, с живым интересом глядя на Гарри. Похоже, Дамблдор даже не освободил место для занятий дуэлями.
— Ну, Гарри, — деловым тоном сказал Дамблдор, — тебе, наверное, интересно, что я запланировал пройти с тобой на этих, за неимением лучшего определения скажем, уроках?
— Да, сэр.
— Я решил, что теперь, когда тебе известно, что побудило Вольдеморта попытаться убить тебя пятнадцать лет назад, пора кое-что тебе сообщить.
Наступила тишина.
— В конце прошлого семестра вы сказали, что все мне расскажете, — сказал Гарри. Ему трудно было произнести это без легкого упрека. — Сэр, — добавил он.
— И рассказал, — спокойно ответил Дамблдор. — Я рассказал тебе все, что знаю. С этого момента мы покинем твердую почву фактов и отправимся в путешествие по зыбким трясинам памяти в заросли самых смелых догадок. С этой минуты, Гарри, я могу заблуждаться столь же прискорбно, как Хамфри Рыгинс, решивший, что настало время для сырного котла.
— Но вы считаете, что вы правы? — сказал Гарри.
— Естественно, но, как я тебе уже продемонстрировал, я, как и все люди, совершаю ошибки. И вообще-то, поскольку я — уж извини — немного умнее большинства людей, то и ошибки мои, соответственно, обычно серьезнее.
— Сэр, — нерешительно начал Гарри, — то, что вы собираетесь мне рассказать, как-то связано с пророчеством? Это поможет мне выжить?
— Это очень сильно связано с пророчеством, — ответил Дамблдор, так небрежно, будто Гарри спросил его, какая завтра будет погода. — И я определенно надеюсь, что это поможет тебе выжить.
Дамблдор встал, обошел стол и миновал Гарри. Тот, нетерпеливо повернувшись на стуле, увидел, как Дамблдор наклонился над шкафчиком у двери. Когда же он выпрямился, в руках у него была уже знакомая Гарри мелкая каменная чаша, по краю которой были выгравированы непонятные знаки. Дамблдор поставил думоотвод на стол перед Гарри.
— У тебя встревоженный вид.
Гарри и впрямь разглядывал думоотвод с некоторой опаской. Предыдущий опыт обращения с этим странным прибором, хранившим и отображавшим мысли и воспоминания, был для него весьма поучительным, но не очень приятным. Потревожив его содержимое в прошлый раз, Гарри увидел гораздо больше, чем ему хотелось. Но Дамблдор улыбался.
— В этом году ты войдешь в думоотвод со мной… и, что еще более необычно, с разрешения.
— Куда мы отправимся, сэр?
— На прогулку по аллеям памяти Боба Огдена, — ответил Дамблдор, вытаскивая из кармана хрустальный бутылек, в котором кружилось какое-то серебристо-белое вещество.
— А кто был этот Боб Огден?
— Работал в Департаменте магического правопорядка, — ответил Дамблдор. — Он уже умер, но до этого я успел отыскать его и уговорить поделиться со мной этими воспоминаниями. Мы нанесем вместе с ним один деловой визит. Если ты встанешь, Гарри…
Но у Дамблдора не получалось вынуть из хрустального бутылька пробку: видимо, поврежденная рука болела и не слушалась его.
— Давайте… давайте я, сэр?
— Да ничего, Гарри.
Дамблдор направил на бутылек свою волшебную палочку, и пробка вылетела.
— Сэр… как вы повредили руку? — снова спросил Гарри, с отвращением и жалостью глядя на почерневшие пальцы.
— Сейчас не время об этом рассказывать, Гарри. Не теперь. У нас встреча с Бобом Огденом.
Дамблдор вылил серебристое содержимое бутылька в думоотвод, и оно закружилось и замерцало там, не похожее ни на жидкость, ни на газ.
— После тебя, — сказал Дамблдор, указав Гарри на чашу. Гарри наклонился вперед, глубоко вдохнул и окунул лицо в серебристое вещество. И почувствовал, как его ноги отрываются от пола кабинета; он падал и падал сквозь кружащуюся темноту, а потом вдруг прищурился, ослепленный. Не успели его глаза привыкнуть к свету, как Дамблдор уже приземлился рядом с ним.