— Мистер Филч как раз искал кого-то, кто поможет ему разобраться в старых записях, — мягко сказал Снэйп. — Это заметки об учащихся-нарушителях и о назначенных им наказаниях. Там, где чернила выцвели, или где карточки испорчены мышами — было бы недурно, чтобы ты переписал преступления и наказания на новые карточки, а потом поместил их в коробки, соблюдая, естественно, алфавитный порядок. И никакой магии.
— Ясно, профессор, — Гарри вложил всё свое презрение в последние три слога.
— Я думаю, ты мог бы начать, — недобро улыбнулся Снэйп, — с коробок под номерами от тысячи двенадцатой до тысячи пятьдесят шестой. Там ты встретишь кое-какие знакомые имена, что придаст интереса твоей работе. Вот тут, посмотри…
Он широким взмахом извлёк карточку из одной из верхних коробок и прочитал: «Джеймс Поттер и Сириус Блэк. Задержаны за наложением запрещённого заклятия на Бертрама Аубри. Голова Аубри выросла в два раза. Двойное наказание». Снэйп усмехнулся:
— Утешает, что хотя их уже нет, запись о их великих достижениях осталась…
Гарри почувствовал знакомое чувство кипения где-то внутри. Прикусив язык, чтобы не взорваться, он сел перед коробками и пододвинул одну к себе.
Это была, как Гарри и предполагал, бесполезная, скучная работа, размеченная (как, очевидно, и запланировал Снэйп) толчками в животе, когда Гарри в очередной раз прочитывал имена своего отца или Сириуса, обыкновенно замешанных вдвоём в каких-нибудь мелких нарушениях; иногда вместе с ними упоминались Ремус Люпин и Питер Петтигрю. И пока он выписывал все эти всякие нарушения и наказания, он думал о том, что же происходит снаружи, где матч только что начался… Джинни играет ловцом против Чоу…
Гарри опять и опять смотрел на большие часы, тикающие на стене. Казалось, что они двигаются вполовину медленнее, чем обычные; может, Снэйп их специально заколдовал, чтобы они отставали? Он же не мог сидеть здесь только полчаса… час… полтора часа…
Живот Гарри заурчал, когда часы показывали половину первого. Снэйп, который молчал с того мгновения, как дал Гарри задание, наконец в десять минут второго посмотрел на него.
— Я думаю, этого достаточно, — равнодушно сказал он. — Отметь место, куда ты дошел. Ты продолжишь в десять часов в следующую субботу.
— Да, сэр.
Гарри затолкнул сложенную карточку в первую попавшуюся коробку и поторопился выскочить за дверь, пока Снэйп не переменил решения. Он побежал вверх по каменным ступенькам, пытаясь услышать хоть какой звук с поля, но всё было тихо… Значит, всё закончилось…
Гарри повернул было в полный народа Большой Зал, но передумал и побежал вверх по мраморной лестнице. Победил Гриффиндор или нет, команда обычно праздновала или горевала в своей общей комнате
— Квид агис? — нетерпеливо сказал он Толстой Даме, гадая, что же он найдёт внутри.
По её лицу ничего нельзя было угадать, она лишь сказала: — Сам увидишь.
Картина отъехала в сторону.
Из отверстия за ней вырвался рёв праздничного ликования. Гарри изумленно смотрел, как при виде его все заорали; несколько рук затащило его в комнату.
— Мы выиграли, — вопил Рон; он выбежал вперёд, размахивая перед Гарри серебряным кубком. — Мы выиграли! Четыреста пятьдесят против ста сорока! Мы выиграли!
Гарри поглядел вокруг: Джинни бежала прямо к нему, он увидел, как сияют её глаза, когда она решительно, с разбега, его обняла. И не думая, не заботясь, что пятьдесят человек смотрят, Гарри её поцеловал.
Через несколько долгих мгновений — или, может быть, через полчаса — а может и через несколько лучезарных дней — они разомкнули объятия. В комнате было тихо-тихо. Потом несколько человек засвистели, и был взрыв нервного хихиканья. Через голову Джинни Гарри увидел Дина Томаса, который держал в руке треснувший стакан, и Ромильду Вэйн, которой явно хотелось чем-нибудь в них запустить. Эрмиона сияла… но глаза Гарри искали Рона. Наконец он увидел его: Рон по-прежнему сжимал Кубок, а на лице было такое выражение, словно его только что огрели дубинкой. Долю секунды они смотрели друга на друга, и Рон кивнул головой, словно говоря Гарри: «Ну, если ты должен…»
Та тварь, что жила у Гарри в груди, торжествующе заревела. Гарри ухмыльнулся Джинни и молча показал ей на дыру за портретом. Их ожидала долгая прогулка по замковым землям, во время которой — если у них найдётся время — они могли бы и обсудить матч.
Глава двадцать пятая Подслушанный Провидец
Ч то Гарри Поттер гуляет с Джинни Висли — это заинтересовало, как оказалось, огромное количество народа, в основном девочек, но Гарри неожиданно (и даже с радостью) обнаружил, что не умолкавшие неделю за неделей слухи ему совершенно безразличны. В конце концов, это даже хорошо, если предмет пересудов — что-то, из-за чего ты стал так счастлив, как никогда в жизни, а не какие-нибудь ужасы с Тёмной Магией, в которые ты влип.
— Можно подумать, им больше не о чем сплетничать, — сказала как-то Джинни, сидя на полу в общей гостиной, привалившись к ногам Гарри, и читая Ежедневный Прорицатель. — Тут три нападения дементоров за неделю, а Ромильда Вейн всё достаёт меня, правда ли, что у тебя поперёк груди гиппогриф наколот?
Рон и Эрмиона задохнулись от хохота. Не обращая на них внимания, Гарри спросил:
— И что ты ей ответила?
— Что там Венгерский Рогохвост, — сказала Джинни, лениво переворачивая страницу. — Будет покруче.
— Спасибо, — ухмыльнулся Гарри. — А что у Рона, ты ей не говорила?
— Карликовая Пуховка, только я не сказала где.
При виде скорчившейся от смеха Эрмионы Рон нахмурился.
— Вы только посмотрите, — картинно указал он на Гарри и Джинни. — Если я дал своё разрешение, ещё не значит, что я не могу его забрать назад…
— Тво-о-ё разрешение, — протянула Джинни. — С каких это пор ты взялся чего-то мне разрешать? Кстати, ты сам говорил, что лучше уж Гарри, чем Майкл с Дином.
— Ну, говорил, — буркнул Рон. — Говорил, пока вы не начили лизаться при всех…
— Грязный лицемер! Будто вы с Лавандой не клубились по всем углам, как пара угрей? — резонно отметила Джинни.
Но Рону не пришлось слишком долго испытывать свою выдержку — приближался июнь, и у Гарри с Джинни почти не осталось времени, которое они могли проводить вместе. У Джинни приближались СОВы, и ей долгими часами — до самой ночи — приходилось повторять пройдённое. В один такой вечер, когда Джинни ушла в библиотеку, а Гарри сидел у окна в гостиной (предполагалось, что он заканчивает домашнюю работу по Травоведению, но в действительности он вновь переживал особенно счастливый час, который провёл, вместо обеда, с Джинни у озера), Эрмиона с неприятно целеустремлённым выражением на лице плюхнулась в кресло между ним и Роном.
— Гарри, нам надо поговорить.
— О чём? — с подозрением спросил Гарри. Только вчера Эрмиона отчитала его за то, что он отвлекает Джинни, которой следует упорно готовиться к экзаменам.
— О так называемом Принце-полукровке.
— О, только не начинай, — простонал Гарри. — Может, ты всё-таки прекратишь?
Он не решался вернуться в Выручай-комнату и забрать книгу, отчего его успехи в Зельеделии соответственно увяли (хотя Слизхорн, одобрительно относившийся к Джинни, шутливо приписал неуспехи Гарри любовным томлениям). Но Гарри был уверен, что Снэйп ещё не оставил надежду наложить на Принцеву книгу лапу, и решил оставить книгу лежать, где она лежит, пока Снэйп не утратит бдительности.
— Не прекращу, — твёрдо сказала Эрмиона, — пока ты меня не дослушаешь. Понимаешь, я тут пыталась немного выяснить, у кто могло быть такое хобби — изобретение Тёмных заклятий…
— Да не было у него такого хобби…
— У него… Кто сказал тебе, что это — он?
— Мы это уже проходили, — сказал Гарри раздраженно. — Принц, Эрмиона, Принц!
— Именно! — на щеках Эрмионы расцвели красные пятна, когда она вытащила из кармана очень старый кусок газеты и бросила его на стол перед Гарри. — Посмотри! Взгляни на картинку!