Гарри взял рассыпающийся кусок бумаги и уставился на двигающуюся фотографию, пожелтевшую от времени; Рон тоже потянулся посмотреть. Снимок изображал худенькую девочку где-то пятнадцати лет. Она не была симпатичной — она казалось одновременно ершистой и угрюмой, с тяжелыми бровями и длинным, бледным лицом. Под фотографией была подпись: Эйлин Принс, Капитан Хогвардской сборной по Гоблинским камням.
— Ну и? — сказал Гарри, просматривая короткий текст под фотографией — что-то неинтересное о межшкольных соревнованиях.
— Её имя было Эйлин Принс. Принц, Гарри.
Они посмотрели друг на друга, и Гарри понял, что Эрмиона пыталась сказать. Он разразился смехом.
— Никоим образом.
— Почему?
— Ты думаешь, она была полукровкой…? Ну, поехали.
— Хорошо, а почему нет? Гарри, в волшебном мире нет никаких настоящих принцев! Это или прозвище, псевдоним, который кто-то себе выдумал, или это могло быть настоящее имя, разве не так? Нет, слушай! Если, скажем, её отец был волшебником по фамилии Принс, а мать была магглом, тогда она могла бы стать «Принцем-полукровкой»!
— Да, очень изобретательно, Эрмиона…
— Но так могло быть! Может, она гордилась, что была наполовину Принсом!
— Слушай, Эрмиона, я уверен, что он — не девочка. Я просто в этом уверен.
— Просто ты не считаешь, что девочка могла быть такой умной, — сказал Эрмиона сердито.
— Как это я могу — водиться с тобой пять лет и считать девочек дурами? — сказал уязвлённый Гарри. — Я о том, как он пишет. Я просто знаю, что Принц был мужик, ручаться могу. Так что эта девочка тут ни при чем. Кстати, откуда ты эту штуку взяла?
— В библиотеке, — сказала (как и можно было ожидать) Эрмиона. — Там целое собрание старого Прорицателя. Так что я попробую узнать побольше об Эйлин Принс, если смогу.
— Дерзай, — раздражённо сказал Гарри.
— И буду, — сказала Эрмиона. — И первое, что я посмотрю, — она обернулась, уже стоя у дыры за портретом, — это старые списки получивших награды по Зельеделию!
Гарри некоторое время хмурился ей вслед, а затем продолжил задумчиво глядеть на темнеющее небо.
— Она никак не может простить, что ты обгонял её в Зельеделии, — сказал Рон, возвращаясь к «Тысяче Волшебных Трав и Грибов».
— Ты же не считаешь, что я сошел с ума, если желаю ту книгу назад, не так ли?
— Ещё бы считал, — сказал Рон с нажимом. — Он был гением, этот Принц. Как ни крути, без этой его безоарины, — он красноречиво черкнул пальцем себе по горлу, — я бы тут не сидел и не рассуждал о нём, разве не так? Ну, то есть, я не говорю, что чем ты заклял Малфоя, это что-то замечательное…
— И я не говорю, — быстро сказал Гарри.
— Но у него же всё зажило, так ведь? Встал на ноги в мгновение ока.
— Угу, — сказал Гарри; это была истинная правда, но Гаррина совесть всё равно немножко корчилась. — Спасибо Снэйпу…
— А в эту субботу тебе ещё отбывать Снэйпово взыскание? — продолжил Рон
— Угу. И в субботу после этой, и в следующую субботу, — вздохнул Гарри. — И он ещё намекает, что если я не доделаю все коробки к концу полугодия, всё переедет на следующй год.
Эти взыкания особо раздражали потому, что они сокращали и без того ограниченное время, которое он мог бы провести с Джинни. В последнее время он и в самом деле часто задавался вопросом, не знал ли этого Снэйп — он каждый раз всё дольше и дольше задерживал Гарри, и то и дело замечал, как бы про себя, что Гарри приходится пропускать хорошую погоду и всякие там связанные с нею возможности.
От этих горьких размышлений Гарри оторвало появление Джимми Пикса, который протягивал ему свиток пергамента.
— Спасибо, Джимми… ой, это от Дамблдора! — взволнованно сказал Гарри, разворачивая пергамент и просматривая его. — Он хочет, чтобы я пришёл в его кабинет так быстро, как только могу!
Они с Роном уставились на друг друга.
— Чтоб мне, — прошептал Рон. — Ты не думаешь… он не нашел…?
— Лучше пойти и увидеть, не так ли? — сказал Гарри, вскакивая с крела.
Он мчался из гостиной на седьмой этаж так быстро, как только мог, не повстречав никого, кроме Пивза, летевшего ему навстречу; тот, по обыкновению, начал бросать в него кусочки мела и громко закудахтал, увернувшись от посланного в него защитного заклинания. С бегством Пивза в коридорах наступила тишина: до отбоя оставалось только пятнадцать минут, и почти все уже собрались в своих гостиных.
И затем Гарри слышал стон и звон. Он остановился и прислушался.
— Как — ты — смеешь — ааааах!
Голос доносился из-за ближайшего угла; Гарри бросился на звук, палочка наготове, завернул за угол и наткнулся на профессора Трелони: она растянулась на полу, одна из её многочисленных шалей завернулась ей на голову, вокруг раскатились бутылки хереса, одна — разбитая.
— Профессор…
Гарри подбежал и помог профессору Трелони встать. Одна из ниток её блестящих бус зацепилась за очки. Профессор Трелони громко икнула, пригладила волосы и оперлась на руку Гарри.
— Что случилось, Профессор?
— Ты ещё спрашиваешь! — визгливо ответила она. — Я прогуливалась, размышляя о некоторых Тёмных предзнаменованиях, которые мне выпало узреть…
Но Гарри слушал её без особого внимания. Он только что заметил, где именно они стоят: справа был гобелен с танцующими троллями, а слева — та самая гладкая непроницаемая стена из камня, что скрывала…
— Профессор, вы что, пробовали войти в Выручай-комнату?
— …предзнаменованиях, которые я была удостоена… что?
Её глаза вдруг подозрительно забегали.
— Выручай-комната, — повторил Гарри. — Вы пробовали войти в неё?
— Я… хорошо… я не слыхала, что студенты знают про…
— Знают, но не все, — сказал Гарри. — Но что случилось? Вы кричали… показалось, словно вам больно…
— Я… ладно, — профессор Трелони закуталась в свои шали и взглянула на Гарри своими огромными из-за очков глазами. — Я хотела… ах… поместить некоторые… хм… личные вещи в Комнату… — И она забормотала что-то о «низких наветах».
— Ясно, — сказал Гарри, поглядев на бутылки с хересом. — Но вы не могли войти, чтобы их спрятать?
Ему это показалось более чем странным; в конце концов, для него же Комната открылась, когда он хотел спрятать книгу Принца-полукровки.
— О, я прекрасно вошла, — сказал профессор Трелони, впиваясь взглядом в стену. — Но там кто-то уже был.
— Кто-то был…? Кто? — потребовал Гарри. — Кто там был?
— Понятия не имею, — профессор Трелони, похоже, была ошеломлена требовательным тоном Гарри. — Я шла по Комнате, и услышала голос, который никогда прежде не слышала, думаю, за все те годы, когда мне приходилось прятать… я имею в виду, когда мне приходилось пользоваться Комнатой.
— Голос? А что он говорил?
— Я не знаю, говорил ли он что вообще, — сказала профессор Трелони. — Был крик… радости…
— Радости?
— Да, ликования, — кивнула профессор Трелони.
Гарри уставился на неё.
— Этот голос — он был мужской или женский?
— Рискну предположить, что мужской, — сказала профессор Трелони.
— И звучал счастливо?
— Очень, — фыркнула профессор Трелони.
— Как будто на празднике?
— Определенно.
— И потом…?
— И потом я спросила, кто там?
— Вы не могли разобраться, кто это был, не спрашивая? — спросил её Гарри, немного расстроенно.
— Внутреннее Око, — с достоинством сказала профессор Трелони, поправляя свои шали и нити блестящих бус, — направлено не на низменные обители кричащих голосов.
— Хорошо, — торопливо перебил Гарри, он уже достаточно наслушался о Внутреннем Оке профессора Трелони. — И голос ответил вам, кто был там?
— Нет, не ответил, — сказала она. — Всё потемнело, ни зги не видно, и что я почувствовала, это как меня вышвыривают головой вперед из Комнаты!
— И вы не видели, кто это был? — сказал Гарри, уже не в силах сдерживаться.
— Нет, я же сказала, что ни зги…, - профессор Трелони замолчала, подозрительно глядя на Гарри.
— Я думаю, вам надо рассказать профессору Дамблдору, — сказал Гарри. — Он должен знать, что Малфой… ну, тот, кто выбросил вас из Комнаты, что-то празднует.