К его удивлению, профессор Трелони выпрямилась с надменным видом.
— Директор школы намекнул мне, что предпочёл бы видеть меня пореже, — холодно сказала она. — А я не из тех, кто навязывает своё общество не желающим его оценить. Если Дамблдор предпочитает игнорировать предупреждения, которые дают карты…
Её костлявая рука внезапно сомкнулась вокруг запястья Гарри.
— Снова и снова, неважно, как я их разложу…
И она драматическим жестом вытянула карту откуда-то из-под своих шалей.
— …башня, поражённая молнией, — прошептала она. — Бедствие. Несчастье. Подходит ближе и ближе…
— Хорошо, — снова сказал Гарри. — Ладно… Я всё-таки думаю, что вам нужно сказать Дамблдору и об этом голосе, и о темноте, и о том, как вас выкинули из Комнаты…
— Ты так думаешь? — профессор Трелони, казалось, задумалась, но Гарри мог бы поклясться, что идея повторного пересказа её небольшого приключения ей понравилась.
— Я иду к нему прямо сейчас, — сказал Гарри. — У меня с ним назначена встреча. Мы могли бы пойти вместе.
— О, раз так, хорошо, — улыбнулась профессор Трелони, наклонилась, сгребла свои бутылки с хересом и бесцеремонно свалила их в большую сине-белую вазу, стоящую в ближайщей нише.
— Мне не хватает тебя в моём классе, Гарри, — сказала она проникновенно, когда они пошли рядом. — В тебе никогда не чувствовалось Провидца… но ты был замечательным Объектом…
Гарри не стал отвечать, он с ненавистью вспоминал, как был для профессора Трелони объектом для непрерывных предсказаний гибели.
— Я боюсь, — продолжала она, — что эта кляча, извини, кентавр, в гадании на картах полный невежда. Я спросила его — как Провидец Провидца — не ощущает ли он, также как и я, отдалённых колебаний приближающейся катастрофы? Но он посчитал меня просто смешной. Да, смешной!
Её голос истерически зазвенел, и Гарри поймал мощное дуновение хереса, хотя бутылки были уже далеко позади.
— Наверно, до этой лошади дошли пересуды, что я, мол, не унаследовала дара моей пра-прабабушки. Уже много лет всякие завистники распускают такие слухи. Знаешь, Гарри, что я таким говорю? Я спрашиваю их, позволил бы Дамблдор мне преподавать в этой великой школе, оказывал бы он мне такое доверие все эти годы, не докажи я ему своих способностей?
Гарри пробормотал что-то неразборчивое.
— Я хорошо помню мой первый разговор с Дамблдором, — продолжила профессор Трелони, немножко хрипло. — Он был очень впечатлён, конечно, глубоко впечатлён… Я остановилась в «Кабаньей Голове», случайно, конечно, никому её не порекомендую — клопы, милый мальчик, — правда, тогда мои средства… Дамблдор оказал мне любезность, встретившись со мной у меня в номере. Он расспрашивал меня… должна признаться, сначала я думала, что у него насчёт Прорицания предубеждение… и я помню, как начала себя чувствовать немножко странно, ну, я в тот день почти не ела… но потом…
Сейчас — впервые — Гарри стал слушать её со всем вниманием, он же знал, что тогда случилось: профессор Трелони сделала пророчество, которое поменяло всю его жизнь, пророчество о нём и Волдеморте.
— …но потом нас грубо прервал Северус Снэйп!
— Что?
— Да, там была какая-то возня за дверью, потом дверь распахнулась, и за ней были этот грубиян-бармен и Снэйп, который мямлил, что-де заблудился и не туда свернул с лестницы; хотя мне-то, боюсь, показалось, что он подслушивал нашу беседу с Дамблдором — видишь ли, он тогда сам искал работу, и, без сомнения, надеялся получить подсказку! Ладно, после этого, знаешь, Дамблдор стал гораздо более расположен предоставить мне место, и я не могу не думать, Гарри, потому, что он почувствовал разницу между мной — с моими скромными манерами и очевидным талантом — и нахальным, бесцеремонным юнцом, что готов подслушивать под дверьми — Гарри, дорогой?
Профессор Трелони оглянулась через плечо, и только тут поняла, что Гарри уже не рядом с ней; он остановился как вкопанный, и их сейчас разделяло футов десять.
— Гарри? — повторила она неуверенно.
Возможно, его лицо побелело — с таким беспокойством, даже страхом, смотрела на него профессор Трелони. Гарри застыл как каменный — потрясение волнами обрушивалось на него, волна за волной, смывая всё — кроме знания, которое скрывали от него так долго…
Это Снэйп подслушал пророчество. Это Снэйп рассказал о пророчестве Волдеморту. Снэйп и Питер Петтигрю — это они вместе послали Волдеморта на охоту за Лили, и Джеймсом, и их сыном…
Ничто другое для Гарри уже не имело значения.
— Гарри? — повторила профессор Трелони. — Гарри… я думала, что мы собираемся вместе увидеть директора школы?
— Вы останетесь здесь, — сказал Гарри непослушными губами.
— Но, дорогой… Я собиралась рассказать ему, как на меня напали в Комнате…
— Вы останетесь здесь! — повторил Гарри со злостью.
Оставив растерянную и встревоженную Тролони, он понесся мимо неё, свернул в коридор к кабинету Дамблдора, проорал пароль стоящей на карауле одинокой горгулье и взбежал по двигающейся винтовой лестнице, прыгая через три ступеньки. Он не постучал в дверь кабинета Дамблдора, он забарабанил по ней, и спокойный голос ответил «Войдите» уже после того, как Гарри влетел в комнату.
Феникс Фокс оглянулся, в его блестящих чёрных глазах мерцал отражённый золотой свет заката за окном. Дамблдор стоял у окна, глядя на замковые окрестности, и держал в руках длинный чёрный дорожный плащ.
— Отлично, Гарри, я обещал, что ты пойдёшь со мной.
Мгновение или два Гарри ничего не понимал; разговор с Трелони изгнал всё остальное из его головы, и его мозг соображал очень медленно.
— Пойти… с вами…?
— Конечно, только если ты хочешь.
— Если я…
И тут Гарри вспомнил, зачем он, собственно, шёл в кабинет Дамблдора.
— Так вы её нашли? Вы нашли Разделённую Суть?
— Полагаю, что да.
Гнев и негодование столкнулись с потрясением и возбуждением, и несколько мгновений Гарри не мог говорить.
— Страх тут совершенно естественен, — сказал Дамблдор.
— Я не боюсь! — тут же сказал Гарри, и это было правдой; что бы он ни чувствовал — но только не страх. — Что это за Разделённая Суть? Где она?
— Я точно не знаю, чем она является — хотя я думаю, что мы можем исключить змею — но я полагаю, что это скрыто в пещере на побережье за много миль отсюда, в пещере, которую я очень долго пытался найти: той самой пещере, в которой Том Ребус когда-то перепугал двух детей из приюта во время ежегодной экскурсии. Ты не забыл?
— Нет, — сказал Гарри. — Как это защищено?
— Я не знаю; у меня есть подозрения, но они могут быть совершенно неправильными, — Дамблдор помолчал, прежде чем продолжить. — Гарри, я обещал, что ты сможешь пойти со мной, и я не отказываюсь от своего слова, но было бы неправильно не предупредить тебя, что это будет чрезвычайно опасно.
— Я пойду, — сказал Гарри, прежде чем Дамблдор закончил фразу. Он так кипел от гнева на Снэйпа, что его решимость сделать что-нибудь отчаянное и опасное выросла за последние несколько минут в десять раз. Это, наверное, отразилось на лице Гарри, поскольку Дамблдор отошёл от окна, внимательно посмотрел на Гарри, и между его серебряными бровями залегла небольшая складка.
— Что с тобой случилось?
— Ничего, — быстро солгал Гарри.
— Что расстроило тебя?
— Я не расстроен.
— Гарри, ты никогда не был силён в Окклюменции…
Это слово стало искрой, которая зажгала ярость в Гарри.
— Снэйп! — сказал он, очень громко, и позади тихо ухнул Фокс. — Снэйп, вот кто случился! Он сказал Волдеморту о пророчестве, да, он, он слушал за дверью, Трелони мне сказала!
Выражение лица Дамблдора не изменилось, но Гарри подумал, что под кровавым отсветом закатного солнца оно побледнело. Некоторое время Дамблдор молчал.
— Когда ты узнал об этом? — спросил он наконец.
— Только что! — Гарри с огромным трудом удалось не заорать. Но в следующий момент он уже не мог сдержаться: — А ВЫ ПУСТИЛИ ЕГО ЗДЕСЬ УЧИТЬ, А ОН НАВЁЛ ВОЛДЕМОРТА НА МОИХ МАМУ И ПАПУ!