Они встретились взглядом над чашей, два бледных лица, освещённые странным зелёным светом. Гарри промолчал. Значит, вот зачем Дамблдор взял его с собой — чтобы он принуждал его пить зелье, которое может причинить непереносимые страдания?
— Ты помнишь, — сказал Дамблдор, — с каким условием я взял тебя с собой?
Гарри заколебался, смотря в голубые глаза, которые в свете чаши казались зелёными.
— Но что если…?
— Ты поклялся, не так ли, что выполнишь любой мой приказ?
— Да, но…
— Я предупреждал тебя — или нет? — что тут может быть опасно?
— Да, — сказал Гарри, — но…
— Значит, решено, — Дамблдор вновь отвернул рукава мантии и поднял пустой кубок. — Ты получил мой приказ.
— Почему я не могу вместо вас выпить это зелье? — в отчаянии спросил Гарри.
— Потому что я намного старше, намного более умён и намного менее ценен, — сказал Дамблдор, — Решаем раз и навсегда, Гарри. Ты даёшь мне слово, что сделаешь всё, что в твоих силах, чтобы я не прекращал пить?
— А не мог бы я…?
— Ты даёшь слово?
— Но…
— Твоё слово, Гарри?
— Я… да, конечно, но…
Прежде чем Гарри мог придумать ещё какие-нибудь возражения, Дамблдор опустил хрустальный кубок в зелье. Какое-то мгновение Гарри надеялся, что он не сможет прикоснуться к зелью даже кубком, но хрусталь как ни в чём ни бывало погрузился в него; когда кубок наполнился до краев, Дамблдор поднёс его к губам: — Твое здоровье, Гарри.
И он опустошил кубок. Гарри смотрел на него с ужасом, с такой силой вцепившись руками в края чаши, что пальцы онемели.
— Профессор? — взволнованно спросил он, когда Дамблдор опустил пустой кубок. — Как вы себя чувствуете?
Дамблдор, с закрытими глазами, потряс головой. Гарри гадал, не борется ли он с болью. Дамблдор на ощупь снова опустил кубок в чашу, наполнил его, и выпил ещё раз.
Молча Дамблдор выпил три полных кубка зелья. Потом, уже на половине четвёртого кубка, он пошатнулся и навалился на чашу. Его глаза были по-прежнему закрыты, он тяжело дышал.
— Профессор Дамблдор? — голос Гарри срывался. — Вы меня слышите?
Дамблдор не отвечал. Его лицо дёргалось, словно он спал глубоким сном и видел ужасный кошмар. Его пальцы, сжимавшие кубок, слабели, зелье вот-вот было готово вылиться. Гарри потянулся вперед, схватил хрустальную чашку и удержал её ровно:
— Профессор, вы меня слышите? — повторил он громко, его голос эхом отдался по пещере.
Дамблдор часто задышал и заговорил голосом, который Гарри не узнал — ему никогда не доводилось слышать, чтобы Дамблдор был так напуган.
— Я не хочу… Не заставляйте меня…
Гарри глядел в бледное лицо, которое он так хорошо знал, с кривым носом и очками-полумесяцами, и не знал, что ему следует делать.
— …не хочу… прекратите… — стонал Дамблдор
— Но… но вы не можете остановиться, профессор, — сказал Гарри. — Вы должны пить, вы помните? Вы сказали мне, что вы должны пить. Вот… — с ненавистью к самому себе, не желая делать то, что он делает, Гарри приставил кубок к губам Дамблдора и наклонил его, так, что Дамблдор проглотил остаток зелья.
— Нет… — застонал он, когда Гарри опустил кубок в чашу и снова его наполнил. — Я не хочу… Я не хочу… Отпустите меня…
— Всё в порядке, профессор, — руки Гарри тряслись. — Всё в порядке, я здесь…
— Прекратите, прекратите, — выл Дамблдор.
— Да… да… вот с этим всё закончится, — врал Гарри. Он влил содержимое кубка прямо Дамблдору в рот. Дамблдор пронзительно закричал, эхо заходило по всей пещере над чёрной мёртвой водой.
— Нет, нет, нет, нет… Я не могу, я не могу… не заставляйте меня, я не хочу…
— Всё хорошо, профессор! Всё хорошо, — громко сказал Гарри, его руки тряслись так сильно, что он еле смог зачерпнуть шестой кубок зелья; чаша была уже наполовину пуста. — Ничего с вами не происходит, вы в порядке, это всё понарошку, я клянусь, что это всё понарошку — выпейте это, давайте, выпейте… — Дамблдор послушно выпил, словно Гарри дал ему противоядие, но, опустошив кубок, упал на колени, непроизвольно дергаясь.
— Это моя вина, моя вина, — плакал он. — Пожалуйста прекратите, я знаю, что был неправ, пожалуйста, прекратите, и я никогда, никогда больше…
— Сейчас всё кончится, профессор, — вливая в рот Дамблдору седьмой кубок зелья, сказал Гарри срывающимся голосом.
Дамблдор скорчился на земле, закрываясь руками, словно его окружили невидимые мучители; его рука чуть не выбила полный кубок из трясущихся рук Гарри, и он застонал: — Не делайте им больно, не делайте им больно, пожалуйста, пожалуйста, это все моя вина, сделайте больно мне…
— Давайте, выпейте это, выпейте, и всё будет в порядке, — в отчаянии сказал Гарри, и снова Дамблдор повиновался ему, открыв рот, хотя глаза его были по-прежнему плотно закрыты, и он дрожал с головы до ног. Потом он упал ничком, и опять выл, и бил кулаками по земле, пока Гарри наполнял девятый кубок.
— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, не надо… только не это, только не это, я сделаю всё…
— Просто пейте, профессор, просто пейте…
Дамблдор пил, словно ребёнок, умирающий от жажды, но когда он закончил, то завыл так, словно внутри у него всё горело: — Больше не надо, пожалуйста, больше не надо…
Гарри зачерпнул десятый кубок зелья, и почувствовал, как хрусталь царапнул по дну чаши:
— Мы уже почти всё сделали, профессор. Выпейте это, выпейте…
Он поддержал Дамблдора за плечи, и вновь Дамблдор опустошил кубок; потом Гарри опять встал с колен, ещё раз наполнить кубок, и тут Дамблдор закричал уже просто в невиданной ярости: — Я хочу умереть! Я хочу умереть! Прекратите это, прекратите, я хочу умереть!
— Выпейте это, профессор. Выпейте…
Дамблдор выпил, и, закончив пить, исступлённо завыл: — УБЕЙ МЕНЯ!
— Этот… этот точно последний! — выдохнул Гарри. — Только выпейте… И всё закончится… все-всё! — Дамблдор большими глотками осушил кубок до последней капли, глубоко, так что в горле заклокотало, вздохнул и перекатился вниз лицом.
— Нет! — закричал Гарри; он как раз собрался было опять наполнить кубок, но вместо этого уронил его в чашу, упал на колени рядом с Дамблдором и перевернул его на спину. Очки Дамблдора съехали набок, рот разинут, глаза закрыты. — Нет! — тряс Гарри Дамблдора, — вы не умерли, вы же говорили, что это не яд, проснитесь, проснитесь!.. Реннервате! — закричал он, направив палочку на грудь Дамблдора; полыхнуло красным, но ничего не произошло. — Реннервате … сэр… ну пожалуйста…
Веки Дамблдора дрогнули; сердце Гарри облегчённо забилось, — Сэр, вы…
— Воды, — прохрипел Дамблдор.
— Воды… Ах да, — Гарри вскочил, задыхаясь, и подхватил кубок из чаши, мельком заметив лежащий под ним маленький золотой медальон.
— Агументи! — заорал он, стуча палочкой по кубку, и тот наполнился чистой водой. Гарри упал на колени рядом с Дамблдором, приподнял его голову и поднёс кубок к губам — но кубок был пуст. Дамблдор застонал и часто-часто задышал. — Но у меня было… подождите… Агументи! — Гарри вновь направил палочку на кубок. И опять на секунду в нём заплескала чистая вода, но когда Гарри поднёс кубок к губам Дамблдора, вода опять исчезла.
— Сэр, я пытаюсь, пытаюсь! — повторял Гарри в отчаянии; он не был уверен, что Дамблдор его слышит: Дамблдор перекатился на бок и тяжело, отрывисто дышал, словно в агонии. — Агументи! Агументи! АГУМЕНТИ!
Кубок опять наполнился и опустел, а Дамблдор дышал всё слабее. В мозгу у Гарри бурлила паника, он понимал инстинктивно, что есть только один-единственный способ получить воду, и что так предрешил Волдеморт… Гарри метнулся к краю скалы, окунул кубок в озеро и поднял его полным до краев ледяной воды, которая не исчезла.
— Сэр, вот! — завопил Гарри и, склонившись, неловко выплеснул воду Дамблдору в лицо.
Ничего лучше он сделать не мог, потому что холод, который ощутила его рука (не та, что держала кубок) был не из-за воды. Скользкие белые пальцы вцепились ему в запястье, и существо, которому они принадлежали, медленно потянуло его назад, к краю скалы. Озеро уже не было зеркально-гладким, оно бурлило, и, куда бы Гарри не смотрел, везде над тёмной водой поднимались белые головы и руки; мужчины, женщины, дети с запавшими слепыми глазами — армия мёртвых поднялась из чёрных глубин и приближались к скале.