— Мой дорогой Хорас, — удивленно ответил Дамблдор — ведь если бы Пожиратели Смерти действительно здесь побывали, над домом висел бы Знак Мрака.
Волшебник хлопнул себя пухлой рукой по широкому лбу.
— Смертный Знак, — пробормотал он. — Ведь чувствовал, что что-то забыл… ну, да ладно… Всё равно времени не было, я ж только-только обивку на себе изобразил, как вы вошли.
Он глубоко вздохнул, так, что кончики его усов закачались.
— Могу ли я помочь тебе с уборкой? — вежливо спросил Дамблдор.
— Пожалуйста, — сказал хозяин.
Они стали спиной к спине, высокий худой волшебник и низенький толстый, и взмахнули палочками, одинаковым подметающим движением.
Мебель разлетелась на свои места; поломанные украшения собирались нацело прямо в воздухе, перья набились обратно в подушки; порванные книги возвращали свой прежний облик, приземляясь на полках; масляные лампы вспорхнули на столы и загорелись. Целая коллекция расколотых серебряных рамок для фотографий пронеслись, сверкая, через всю комнату и приземлилась, целая и начищенная, на стол; трещины и дырки исчезли, стены как сами себя вытерли.
— Кстати, чьей кровью были испачканы стены? — громко спросил Дамблдор, перекрикивая бой только что восстановленных часов.
— Стены? Драконьей, — ответил волшебник, которого Дамблдор назвал Хорасом, стараясь перекричать оглушительное звяканье люстры, привинчивающейся к потолку.
Напоследок побренчало фортепьяно и, наконец, наступила тишина.
— Да, драконьей, — уже без крика повторил волшебник. — Последняя бутылка, а цены на неё сейчас — ого-го! Хотя, она, может, ещё пригодная.
Он взял маленькую хрустальную бутылку, стоящую на буфете, поднес её к свету и стал рассматривать её вязкое содержимое.
— Хмм… Малость пыли попало.
Он поставил бутылку обратно на буфет и вздохнул. Именно тогда его взгляд упал на Гарри.
— Ого! — воскликнул он, и его большие круглые глаза остановились на лбу Гарри, а точнее — на шраме в виде молнии. — Ого!
— Это, — сказал Дамблдор, представляя их друг другу, — Гарри Поттер. Гарри, это — мой старый друг и коллега, Хорас Слизхорн.
Слизхорн повернулся к Дамблдору, понимающе взглянув на него.
— Так вот, значит, как ты решил меня убедить? Но мой ответ по-прежнему — нет, Альбус.
Он протолкался мимо Гарри, отвернувшись, как человек, решивший не поддаваться искушению.
— А хоть выпить-то мы с тобой сможем? — спросил Дамблдор. — За старые добрые времена?
Слизхорн колебался.
— Ох… ну ладно, но только по рюмочке, — буркнул он нелюбезно.
Дамблдор улыбнулся Гарри и указал ему на кресло, мало чем отличающееся от того, которым Слизхорн совсем недавно притворялся; кресло стояло около вновь разожжённого камина и ярко горящей масляной лампы. Гарри уселся, прекрасно понимая, что Дамблдор по каким-то причинам хочет, чтобы его было хорошо видно. Ну и конечно, когда Слизхорн, закончив поиски графина и бокалов, повернулся, его взгляд немедленно остановился на Гарри.
— Хмм… — пробормотал он, быстро отвернувшись, как если бы испугался повредить глаза. — Вот… — он вручил бокал Дамблдору, уже севшему без приглашения, затем сунул поднос Гарри, а сам утонул в подушках восстановленного дивана, и в раздражённом молчании — тоже. Его ноги были такие коротенькие, что не доставали пола.
— Ну, и как тебе жилось, Хорас? — спросил Дамблдор.
— Не скажешь, чтобы хорошо, — сразу ответил Слизхорн. — Слабая грудная клетка. Кашель. Ревматизм. Не могу двигаться как раньше. Ну, чего ж ещё ждать. Старость не радость…
— И всё-таки ты должен был двигаться исключительно резво, чтобы устроить нам такой прием за столь короткое время, — сказал Дамблдор. — У тебя не могло быть больше трёх минут форы.
Слизхорн ответил, и раздражённо, и гордо:
— Двух. Я не слышал, как сработало моё Сторожевое Заклятие, я принимал ванну. Однако, — серьёзно добавил он, снова набычившись, — факт остается фактом, я — старик, Альбус. Усталый старый человек, заработавший право на тихую и спокойную жизнь с маленькими удобствами.
И у него они точно есть, подумал Гарри, осматривая комнату. Здесь было немного душно и тесновато, но нельзя сказать, чтобы неуютно. Тут были мягкие кресла и пуфики для ног, напитки и книги, коробки конфет и пухлые подушки. Если бы Гарри не знал, кто живет здесь, он представил бы себе богатую, суетливую старую даму.
— Но ты ещё не так стар, как я, Хорас, — сказал Дамблдор.
— А по-моему, тебе тоже пора подумать об отдыхе, — упрямо ответил Слизхорн. Его бледные глаза цвета крыжовника остановились на повреждённой руке Дамблдора. — Как я вижу, и у тебя реакции уже не те.
— Ты совершенно прав, — невозмутимо сказал Дамблдор, задирая рукав мантии, чтобы показать сожженные и почерневшие пальцы; от одного их вида у Гарри по шее побежали мурашки. — Да, я, конечно, не так быстр, как когда-то. Но с другой стороны…
Он пожал плечами и широко развел руки, как бы показывая, что и у их возраста есть свои достоинства. Гарри вдруг заметил на его здоровой руке кольцо, которого он никогда раньше у Дамблдора не видел: оно было большое, грубоватой работы, вроде золотое, с тяжёлым чёрным камнем, по середине которого проходила трещина. Глаза Слизхорна также на мгновение задержались на кольце, и Гарри заметил его хмурый взгляд и мимолетную морщину на широком лбу.
— Так, Хорас, все эти предосторожности от незваных гостей… они против Пожирателей Смерти, или, может, всё-таки против меня? — спросил Дамблдор.
— Что Пожирателям Смерти может понадобиться от бедной старой клячи вроде меня? — усмехнулся Слизхорн.
— Я думаю, они были бы не прочь обратить твои немалые способности к таким областям, как принуждение, пытка и убийство, — сказал Дамблдор. — Ты действительно хочешь убедить меня, что они ещё не пытались тебя переманить?
Слизхорн злобно взглянул на Дамблдора, а затем пробормотал:
— Я не давал им такой возможности. Я целый год не сидел на месте. Нигде не задерживался дольше, чем на неделю. Мотался из одного маггловского дома в другой — владельцы вот этого сейчас отдыхают на Канарских Островах, а он очень уютный, жалко будет отсюда съезжать. Очень легко наложить — если знаешь как — простенькое Замораживающее Заклинание на эти их дурацкие сигнализации, что они ставят вместо плутоскопов, и ты можешь быть уверен, что соседи не заметят даже, как ты фортепьяно втаскиваешь.
— Весьма изобретательно, — сказал Дамблдор. — Но ведь это весьма утомительно, для такой бедной старой клячи, чающей тихой жизни, как ты. А вот если ты вернёшься в Хогвартс…
— Если ты собираешься рассказывать мне, какая мирная жизнь ожидает меня в стенах этой пагубной школы, то можешь не тратить слов, Альбус! Я, возможно, и нахожусь в бегах, но некоторые забавные слухи долетают и до меня, включая отставку Долорес Амбридж! Вот, оказывается, как у вас нынче обращаются с преподавателями…
— Профессор Амбридж повздорила с нашими кентаврами, — сказал Дамблдор. — Я полагаю, что ты, Хорас, не додумался бы забраться в лес и обозвать там целую орду разъярённых кентавров «грязными полукровками».
— Что, она это учудила? — спросил Слизхорн. — Идиотка. Она мне никогда не нравилась.
Гарри издал негромкий смешок, отчего и Дамблдор, и Слизхорн повернулись и посмотрели на него.
— Извините, — быстро поправился Гарри, — просто… Мне она тоже не особенно нравилась.
Неожиданно Дамблдор поднялся со стула.
— Вы уходите? — с надеждой спросил Слизхорн.
— Нет, я просто хотел узнать, могу ли я воспользоваться твоей ванной комнатой, — ответил Дамблдор.
— О, — с явным разочарованием сказал Слизхорн, — вторая дверь слева, вниз по коридору.
Дамблдор быстрым шагом покинул комнату. Как только за ним закрылась дверь, наступило молчание. Потом Слизхорн тоже встал, но, похоже, не зная толком, что же он собирается делать. Он украдкой глянул на Гарри, затем подошёл к камину и, повернувшись к Гарри лицом, стал греть свой обширyый зад.