Она забрала кубок из Волдемортовой длиннопалой руки и стала аккуратно укладывать в коробочку, в специальное гнездо, слишком увлечённая этим занятием, чтобы заметить тень, мелькнувшую на лице Волдеморта, когда у него забрали кубок.
— Ну вот, — лучезарно улыбнулась Хепзиба. — Где там Хоки? А, да вот же ты, ну-ка подержи это пока.
Эльфийка послушно взяла коробку с кубком, а Хепзиба занялась второй, более плоской, чем первая, лежащей у неё на коленях.
— Я думаю, Том, это тебе ещё больше понравится, — шептала она. — Наклонись поближе, милый мальчик, так тебе лучше будет видно… Конечно, Бёрк знает, что он у меня, я у него и покупала, но я уверена, что когда меня не станет, он захочет получить его назад…
Она отомкнула изящный филигранный замочек и откинула крышку. На гладком тёмно-красном бархате лежал тяжёлый золотой медальон.
Волдеморт протянул руку, на сей раз уже без приглашения, и стал рассматривать медальон на свету.
— Знак Слитерина, — спокойно произнес он, глядя, как свет играет на узорной, похожей на змейку букве «С».
— Именно! — сказала Хепзиба; вид Волдеморта, не отводящего глаз от её медальона, определённо её очаровал. — Я не могла упустить такое сокровище, пусть даже мне пришлось бы последнее в доме продать, но он должен был попасть ко мне в коллекцию. А ведь Бёрк купил это у какой-то оборвашки, которая его, похоже, украла — она даже понятия не имела, какая это ценность…
В этот раз ошибиться было нельзя: при последних словах глаза Волдеморта вспыхнули красным, и Гарри увидел, как побелели костяшки его пальцев, стиснувших цепочку медальона.
— Ручаюсь, Бёрк заплатил ей гроши… — продолжила Хепзиба, — Ну так как тебе… Мило, правда? И опять ему приписывают всякую силу, но я его просто берегу… — Она протянула руку, чтобы забрать медальон. На мгновение Гарри показалось, что Волдеморт не собирается отдавать его; но затем цепочка скользнула сквозь длинные пальцы, и медальон упал на красную бархатную подушечку.
— Ну так как, Том, дорогой? Надеюсь, тебе очень понравилось! — она посмотрела ему в глаза, и Гарри увидел, как — в первый раз — её глупая улыбка увяла. — С тобой всё в порядке, мой дорогой?
— О да, — спокойно произнес Волдеморт. — Да, со мной всё в порядке…
— Мне показалось… да нет, я полагаю, просто игра света… — сказала Хепзиба немного нервно, и Гарри догадался, что она тоже на мгновение увидела красный блеск в глазах Волдеморта. — Вот, Хоки, унеси их и снова запри… и обычные заклинания…
— Пора возвращаться, Гарри, — негромко сказал Дамблдор, и, пока эльфийка уносила коробки, взял Гарри за руку, немного выше локтя, и они вместе взлетели через тьму забвения в кабинет Дамблдора.
— Хепзиба Смит умерла через два дня после той маленькой сценки, что мы видели, — сказал Дамблдор, возвращаясь на свое место и знаком показывая Гарри, чтобы тот сделал то же самое. — Домовой эльф Хоки была осуждена Министерством за случайное отравление вечернего горячего шоколада своей хозяйки.
— Чушь какая-то! — сердито воскликнул Гарри.
— Я вижу, что наши мнения совпадают, — сказал Дамблдор. — Действительно, у этой смерти и смерти Ребусов много общего. В обоих случаях кто-то посторонний брал вину на себя, кто-то, кто ясно помнил, что это именно он убивал.
— Хоки призналась?
— Она помнила, как клала что-то в шоколад своей хозяйке; как оказалось, это был не сахар, а смертельный малоизвестный яд. Было признано, что намерения отравить у неё не было, но она напутала по старости…
— Волдеморт изменил её память, точно как у Морфина!
— Да-да, я пришел к таким же заключениям, — сказал Дамблдор, — И, как и в случае с Морфином, Министерство предпочло подозревать Хоки…
— потому что она был домашним эльфом, — Гарри редко испытывал больше симпатий к основанному Эрмионой ЗАДу.
— Именно. Она была старая, она призналась, что добавляла что-то в напиток, и в Министерстве никто не озаботился дальнейшим расследованием. Как и в случае с Морфином, к тому времени как я выследил её и сумел получить воспоминания, она доживала последние дни; правда, из её воспоминаний следует лишь то, что Волдеморту было известно о существовании кубка и медальона.
Уже когда Хоки была осуждена, родня Хепзибы обнаружила, что два её ценнейших сокровища пропали. Узнали они это не так быстро — Хепзиба очень ревностно охраняла свою коллекцию, и у неё было множество тайников. Но прежде, чем они окончательно удостоверились, что кубок и медальон пропали, молодой человек, работавший у Борджина и Бёркса, тот, что так часто посещал Хепзибу и так очаровал её, уволился и исчез. Его работодатели не имели ни малейшего понятия, куда он пропал, и удивлялись его исчезновению не меньше других. И это последнее, что было слышно о Томе Ребусе в течение долгих-долгих лет.
А сейчас, Гарри, если ты не против, я хочу ещё раз остановиться и обратить твое внимание на некоторые детали этой истории. Волдеморт совершил очередное убийство; в первый ли раз после убийства Ребусов, я не уверен, но, полагаю, что именно так. В этот раз, как ты видел, он убил не ради мести, а из жадности. Он хотел заполучить два знаменитых сокровища, которые эта несчастная очарованная старуха ему показала. Так же, как когда-то он воровал у детей в своем приюте, как украл кольцо своего дяди Морфина, так и сейчас он сбежал с кубком и медальоном Хепзибы.
— Но, — нахмурился Гарри, — это же бред какой-то… Рисковать всем, бросать работу, и всё ради этих…
— Возможно, это бред для тебя, но не для Волдеморта. Я надеюсь, ты поймёшь, Гарри, когда хорошенько подумаешь, что эти предметы значили для него; но, согласись, нетрудно представить, что медальон-то он считал по праву своим.
— Хорошо, пусть медальон, но почему он забрал ещё и кубок?
— Он принадлежал ещё одному из Основателей Хогвартса. Я думаю, у Волдеморта всё ещё была тяга к школе, и он не мог противиться соблазну овладеть вещью, так крепко связанной с историей Хогвартса. Были, полагаю, и другие причины… Я надеюсь, что смогу тебе продемонстрировать их должным образом.
А сейчас самый последний кусочек памяти, который я должен показать тебе, по крайней мере, пока ты не сумеешь поднять для нас память профессора Слизхорна. Десять лет разделяют воспоминания Хоки и то, что ты сейчас увидишь, десять лет, о которых мы можем только гадать, что тогда делал лорд Волдеморт… — Гарри снова встал, потому что Дамблдор перелил в Думоотвод последнее воспоминание.
— А это чьё воспоминание, сэр? — спросил он.
— Моё, — ответил Дамблдор.
И вслед за Дамблдором Гарри нырнул во вращающуюся серебряную жидкость, и приземлился в том же самом кабинете, который только что покинул. На жердочке уютно дремал Фокс, а за столом сидел Дамблдор, очень похожий на стоящего рядом с Гарри, разве что обе его руки целы и невредимы, и на лице, пожалуй, чуть меньше морщин. Кабинет же отличался от сегодняшнего лишь тем, что снаружи шёл снег, голубоватые хлопья мелькали в тёмноте за окном, и за стеклом намело порядочный холмик.
Дамблдор, который помоложе, казалось, кого-то ждал, и, точно, почти сразу после появления Гарри, в дверь постучали.
— Входите.
Гарри судорожно выдохнул. В комнату вошёл Волдеморт. Его лицо не было таким, какое Гарри увидел два года назад, поднявшееся из огромного каменного котла на кладбище, оно не напоминало ещё змеиную маску, глаза ещё не были красными; но это уже не был красавец Том Ребус. Казалось, его лицо обгорело и оплавилось; оно было как восковое, черты словно смазаны, белки глаз красноватые теперь всё время; правда, зрачки ещё не стали теми щёлочками, какими, Гарри знал, они станут. На Волдеморте был длинный чёрный плащ, а его лицо бледностью походило на снег, запорошивший ему плечи.