Но он понял это сейчас. Ты проникал в мысли лорда Волдеморта без вреда для себя, но он не может овладеть тобой, не испытывая смертельной боли — он открыл это в Министерстве. Я не думаю, что он понимает, отчего это, Гарри; впрочем, он так торопился разорвать свою душу, что ни разу не остановился подумать о несравненной силе души нетронутой и целой.
— Но, сэр, — Гарри изо всех сил старался, чтобы не показалось, что он возражает, — это всё сводится к одному, не так ли? Я должен попробовать убить его, или…
— Должен? — сказал Дамблдор. — Конечно, ты должен! Но не из-за пророчества, а потому что ты, сам, никогда не успокоишься, пока не попробуешь! Мы оба это знаем! Вообрази, пожалуйста, на секунду, что ты никогда не слышал про пророчество! Что бы ты думал о Волдеморте, скажи?
Гарри смотрел, как Дамблдор ходит перед ним по кабинету, и думал. Он подумал о своей матери, об отце и о Сириусе. Он подумал о Седрике Диггори. Он подумал про все те ужасные деяния, которые, как он знал, совершил лорд Волдеморт. Огонь загорелся в его груди, опалил горло…
— Я хочу, чтобы он сдох, — тихо сказал Гарри. — И я хочу это сделать.
— Конечно ты хочешь! — закричал Дамблдор. — Ты же понимаешь, пророчество не говорит, что ты должен будешь что-то делать! Но пророчество заставило Волдеморта выделить тебя, как себе равного… Другими словами, ты волен выбирать свой путь, можешь даже и не верить пророчеству! Но Волдеморт продолжает верить ему. Он не оставит охоту за тобой… из чего, да, действительно, следует, что…
— Что это всё закончится, когда один из нас убьет другого, — закончил Гарри
— Да.
Гарри наконец понял, что Дамблдор пытался ему сказать. Это, подумал он, можно сравнить с тем, когда тебя силком тащат на арену, чтобы ты сразился насмерть, и когда ты идёшь на арену с высоко поднятой головой. Кто-то, наверное, спросит, где же тут выбор, но Дамблдор знал — как знаю и я, подумал Гарри в порыве яростной гордости, и как знали мои родители, — что в целом мире нет более отличных друг от друга вещей.
Глава двадцать четвертая Сектумсемпра
В ымотанный, но довольный своей ночной работой, Гарри рассказал обо всём Рону и Эрмионе на утреннем уроке по Чарам (для начала напустив на тех, кто сидел рядом, заклятие Заглушения). Оба были должным образом впечатлены повестью о том, как Гарри выудил из Слизхорна воспоминание, и явно напуганы рассказом про Волдемортовы Разделённые Сути и обещанием Дамблдора, когда тот найдет очередную Суть, взять Гарри с собой.
— Ух ты, — сказал Рон, когда Гарри, наконец, довёл свой рассказ до конца; Рон возбуждённо размахивал своей палочкой, не обращая ни малейшего внимания на то, что делает. — Ух ты… То есть ты идёшь с Дамблдором… и будешь пытаться эту штуку уничтожить… ух ты…
— Рон, из-за тебя уже снег пошёл, — терпеливо сказала Эрмиона, взяв его за запястье и отведя Ронову палочку от потолка, с которого, точно, начали сыпаться большие белые снежинки. Лаванда Браун, как отметил Гарри, посмотрела из-за соседнего стола на Эрмиону красными глазами, и Эрмиона тут же отпустила руку Рона.
— Ох, да, — Рон удивленно посмотрел на свои плечи. — Извини… смотрится, словно у нас у всех просто жуткая перхоть…
Он смахнул несколько фальшивых снежинок с плеча Эрмионы. Лаванда расплакалась. Рон тут же отвернулся, с чрезвычайно виноватым видом.
— Мы разошлись, — уголком рта объяснил он Гарри. — Прошлой ночью. Когда она увидела, как мы с Эрмионой выходим из спальни… Тебя она, сам понимаешь, не могла увидеть, и подумала, что там были только мы вдвоем.
— Ах, — сказал Гарри. — Ну… ты же не сильно огорчен, что всё закончилось, правда?
— Нет, — признался Рон. — Конечно, было порядком противно, пока она орала, но, по крайней мере, не мне пришлось начинать объяснение.
— Трус, — сказала Эрмиона, хотя со вполне довольным видом. — Похоже, эта была вообще плохая ночь для нежных чувств. Знаешь, Гарри, Джинни с Дином тоже разошлись.
Гарри подумал было, что говорила она ему это с уж больно понимающим видом, но ведь не могла же она знать, что всё внутри его пустилось в пляс. Храня на лице каменное выражение, а в голосе — столько безразличия, сколько смогло получиться, он спросил: — Как это вышло?
— А, глупость какая-то… Она говорит, он вечно пытается помочь ей влезать в дыру за портретом, словно она сама этого не может… правда, у них уже давно не всё ладилось.
Гарри посмотрел на Дина, в другом конце класса. Вид у того, точно, был несчастный.
— Надо думать, у тебя от этого будут проблемы, так ведь? — спросила Эрмиона.
— Ты о чем? — встрепенулся Гарри.
— Квиддитчная команда, — ответила Эрмиона, — Если Джинни с Дином не разговаривают…
— А… ну да…
— Флитвик, — предупредил Рон. Маленький учитель по Чарам уже приближался к ним, а с заданием превратить уксус в вино справилась только Эрмиона; её колба была полна темно-красной жидкости, в колбах Гарри и Рона оставалось коричневая муть.
— Ну, ну, мальчики, — с упрёком пропищал профессор Флитвик, — чуть поменьше разговоров, чуть побольше дела… Дайте мне посмотреть, как вы стараетесь…
Вместе они подняли свои палочки, сосредоточились изо всей силы, нацелили палочки на колбы… У Гарри уксус замёрз, а колба Рона взорвалась.
— Так… задание на дом… — профессор Флитвик вынырнул из-под стола, стряхнул осколки стекла со своей шляпы и закончил, — практические упражнения.
После Чар был как раз один из тех редких случаев, когда совпадали перерывы, и в общую комнату пошли вместе. Казалось, что Рона совершенно не волнует конец его отношений с Лавандой. У Эрмионы, похоже, тоже было радостно на душе, хотя на вопрос, с чего это она так улыбается, она просто сказала: «А погода хорошая». Никто из них, похоже, не замечал жестокой битвы, которая бушевала в мозгу у Гарри:
Гарри даже не заметил, как они пролезли сквозь дыру за портретом в солнечную гостиную, и лишь смутно отметил тесную кучку семикурсников, но тут Эрмиона закричала: — Кэти! Вернулась! Всё в порядке?
Гарри поглядел: точно, это Кэти Белл, выглядящая совершенно здоровой, и окружённая ликующими друзьями.
— Со мной правда все хорошо! — радостно говорила она. — Меня выписали из Святого Мунго в понедельник, я провела пару дней дома с мамой и папой, а сегодня утром вернулась сюда. Гарри, тут Линочка мне как раз рассказывала про Мак-Лаггена и последний матч…
— Ага, — сказал Гарри, — ну, раз ты вернулась, и Рон в форме, у нас будет хороший шанс раскатать Рэйвенкло, а значит, мы ещё можем выиграть Кубок. Послушай, Кэти…
Ему сразу же захотелось об этом спросить, от любопытства он даже временно про Джинни забыл. Он понизил голос: рядом друзья Кэти — они опаздывали на Трансфигурацию — собирали свои вещи.
— …То ожерелье… ты помнишь, кто тебе его дал?
— Неа, — Кэти уныло покачала головой. — Все меня про это спрашивают, но я совершенно без понятия. Последнее, что я помню, это как я захожу в женский туалет в «Трёх Метлах».
— Так ты точно заходила в туалет? — спросила Эрмиона
— Ну, я точно знаю, что толкнула дверь, — сказала Кэти. — Поэтому я полагаю, что тот, кто наслал на меня Подвластие, был как раз за ней. А потом у меня полная пустота, пока пару недель назад я не пришла в себя в Святом Мунго. Слушайте, мне пора идти. Я не хочу, чтобы Мак-Гоннагал засадила меня за прописи, даже если это и мой первый день, как я опять в школе…